Дыхание дьявола

– А мне нравится тепло, – сказала Лена. – Я так намерзлась в своей жизни, что никак не могу согреться. – Она взяла Оскара под руку. – Такое ощущение, что тебя завернули в одеяло, под которым тепло и уютно.

Кровь бросилась Оскару в лицо. Неужели нет такой пилюли, которая помогает не краснеть? Он убрал Ленину руку и уставился на брашпиль. Девушка бросила на него вызывающий взгляд, но потом отвернулась и отошла к Элизе.

– Похоже, ты угодил в змеиное гнездо, мой мальчик. Не знаю, завидовать тебе или жалеть, – кажется, Лилиенкрона позабавила сложившаяся ситуация. – Пожалуйста, извини, если я вмешиваюсь не в свое дело, но у меня такое чувство, что тебе нужно поговорить.

Оскар не знал, что ответить. Конечно, хорошо бы обсудить это затруднительное положение. Гумбольдт вполне бы подошел. Да только едва ли он мог быть беспристрастным. А другого никого не было. Но Лилиенкрон? Юноша с сомнением посмотрел на Вилму. Та уютно примостилась на согнутой руке ученого и играла кисточкой шапки. Лилиенкрон заметил его взгляд.

– Забавно, правда? Сначала я думал, что она ко мне привязалась, но потом понял, что птица влюбилась в мою шапку. Да, не смейся, она от нее просто без ума. Должен признать, что шапка даже чем-то напоминает киви. Как только мы благополучно вернемся домой, я ей ее подарю. А пока она мне и самому нужна. Не хочу получить солнечный удар.

Оскар скривился. Этого еще не хватает! Этот скользкий профессор не только втерся в доверие к Вилме и Элизе, он теперь и к нему клинья подбивает.

– Не понимаю, о чем вы, – как можно равнодушнее сказал Оскар. – Мне нечего с вами обсуждать.

«Пачакутек» опускался все ниже. Уже можно было отчетливо разглядеть реку Чиливунг. Оскар схватил бинокль и всмотрелся вниз. В бухте, плотно прижавшись друг к дружке, стояло огромное количество кораблей: шхуны, клипера и пароходы, а лодочки, грузовые и пассажирские суда сновали туда-сюда. Были там и традиционные суда – джонки, самбуки и доу, выделявшиеся своими треугольными парусами. Словно привет из прошлого. У Оскара, которого в корабельных вопросах можно было назвать ходячим словарем, просто душа радовалась.

Город расстилался внизу, как пестрый ковер. Хитросплетение улиц и переулков, домов, площадей, храмов и пагод, между которыми протянулись узкие водные пути. Набережные были заполнены людьми с красочными знаменами и зонтиками от солнца. Все они спешили по своим делам. Батавия находилась в равнине, окруженная полями и лесами, холмов практически не было. Картина внизу чем-то напоминала муравейник, в котором удивительным образом сочетались хаос и порядок. Из бесчисленных труб поднимался дым.

Оскар закрыл глаза. До него донесся едва слышный аромат пряностей и рыбы, запах чего-то жирного и запеченного. Даже слюнки потекли.

Они спустились еще метров на двести, и на одной из длинных деревянных набережных замигал красный огонек. Он загорался, светил несколько секунд и исчезал.

– Похоже, это для нас, – сказал Гумбольдт, направляя бинокль в сторону сигнала. – Вижу карету и несколько человек, которые машут нам. У одного из них ракетница. Наверное, они хотят, чтобы мы приземлились в этом месте.

Посадка была самой мудреной частью путешествия. Нужно было следить за скоростью, учитывать силу и направление ветра. Наконец, нужно было правильно бросить якорь. В общем, каждый раз приходилось исполнять целый ритуал.

Оскар стоял рядом с Шарлоттой и ждал сигнала опускать якорь. Внизу уже собралась целая толпа из желающих присутствовать при столь сенсационном зрелище. Юноша был уверен, что никто из них раньше не видел дирижабля.

– Осторожно! – крикнул Гумбольдт. – Еще несколько метров.

Исследователь развернул гондолы на сто восемьдесят градусов, и моторы дружно заворчали. «Пачакутек» сбавил скорость. Гумбольдт умело управлял кораблем, пока тот не завис над землей точно там, где ему и полагалось. Тогда он поднял руку.

– Все в порядке. Теперь можно опускать якорь. Но прошу вас, помедленнее.

Оскар открыл раздвижные дверцы, а Шарлотта запустила лебедку. Заработал мотор барабана. Якорь со скрежетом скользнул вниз и, покачиваясь на тяжелом канате, устремился к земле.

– Помедленнее. Еще метров пять.

Оскар внимательно следил за якорем.

– Хорошо, – крикнул исследователь. – Еще немного, совсем чуть-чуть. Останавливайте!

Мужчины на земле подхватили якорь и привязали его к одному из колец, к которым привязывались пришвартовавшиеся корабли. Они продели конец якоря в петлю и несколько раз обвязали канат вокруг столбика. Лена с Элизой сбросили второй канат, который закрепили похожим образом.

«Пачакутек» покачивался на легком ветерке.

Гумбольдт выключил моторы.

– Сбрасывайте трап!

Оскар с Шарлоттой вытащили веревочную лестницу и перекинули за борт. Ее поймали два человека.

– Порядок! – крикнули они воздушным путешественникам.

– Ukuntnaarbenedenkomen!

– Думаю, это означает, что нам можно спускаться, – заметил Гумбольдт. – Вы идите, а мне нужно еще кое-что закончить.

– Наверное, будет лучше, если первым сойду я, – предложил Лилиенкрон. – Мы знакомы с губернатором. Познакомились во время моей последней поездки.