Дыхание земли

Он не кричал, не бранился, даже не повышал голоса, но в его тоне было что-то ужасное. Я невольно вздрогнула. Ледяным, полным холодного бешенства взглядом он почти пригвоздил меня к месту. Его рука, сжимавшая мое запястье, жгла меня огнем. Я почувствовала, как что-то оборвалось у меня внутри. Я даже не смогла взорваться в ответ, ощущая, что он сильнее меня, – даже не только физически, а силой воли. По крайней мере, тогда я была в этом уверена.

– Вы… вы невероятны, – прошептала я одними губами.

– Надеюсь на это.

Он отпустил мою руку, взялся за шляпу.

– Едемте, мадам. Нам уже пора.

За всю дорогу до замка ни он, ни я не произнесли больше ни слова.

3

В ночь с 15 на 16 октября я проснулась от странного шума во дворе и, вскочив с постели, босиком подбежала к окну.

Двор был освещен факелами, и несколько вооруженных людей, держа под уздцы лошадей, о чем-то переговаривались. Моросил мелкий дождь. Я видела, как дверь внизу распахнулась и к людям стремительным шагом вышел Александр: в темном плаще, при шпаге и пистолетах. За ним следовал Поль Алэн, такой же настороженный и угрюмый, как старший брат, и такой же вооруженный. Герцог повелительным голосом отдавал какие-то распоряжения. Потом братья вскочили на лошадей, герцог рванул поводья своего Дьявола, и вся эта кавалькада умчалась в темноту аллеи. Еще мгновение – и ночь поглотила их. Я уже не слышала стука копыт.

Он уехал, подумала я, снова ложась в постель. И даже вздохнула с облегчением. Странно, конечно, что он уехал, не сказав мне ни слова, не предупредив, но я легко это переживу. По крайней мере, теперь его несколько дней не будет в Белых Липах, и если даже во время прогулок верхом мне навяжут соседство какого-нибудь конюха или грума, это будет не так тягостно, как ездить с герцогом.

Я ездила с ним три дня подряд, все время опасаясь, что вспышка, имевшая место в первый день, повторится. По ничего подобного не произошло. Герцог стал мрачен, замкнут; он почти совсем не разговаривал со мной, ограничиваясь лишь суровыми и холодными взглядами. Мы словно соревновались в этом молчании… Скакали по лесу, он неизменно обгонял меня, потом ждал, помогал справляться со Стрелой, если та нервничала, – таковы были наши прогулки.

Я многого не понимала в этом доме… Взять хотя бы этих вооруженных людей. Куда они отправились? Я почти не сомневалась, что они кого-нибудь убьют. Что это – способ грабежа? Месть? Или, может быть, герцог – начальник шуанерии? Ну тогда можно ожидать, что его со дня на день арестуют…

Я легла на живот, обхватила подушку руками и впервые за много дней сладко-сладко уснула.

Утром меня разбудила Элизабет – она принесла мне кофе и письмо от человека, который назвался моим мужем. Я вскрыла узкий конверт.

«Сударыня, – писал герцог, – поскольку отданные мною Вам пятьдесят тысяч ливров Вы собираетесь вернуть его высочеству, необходимость в деньгах, если она у Вас возникнет, Вы можете удовлетворить, обратившись к Гарибу».

Не было ни подписи, ни объяснений. Будто я только и думаю, что о деньгах…

– Мадам будет читать почту? – спросила Элизабет.

– А она есть?

– Только что в поместье доставили газеты.

Первые несколько дней, пока герцог и его брат отсутствовали, я жила, испытывая невероятное облегчение. Словно свобода снова вернулась ко мне… У меня появилась мысль: разве не должна я в каком-то смысле компенсировать то, что оказалась в рабстве? Тем более что герцог сам подсказал мне это…

Я попросила экономку вызвать из Ренна модистку с новыми парижскими журналами и целый день провела, выбирая фасоны и заказывая себе наряды. Я заказала их целых двадцать: домашние платья, вечерние, одно бальное, хотя балов теперь не было, пеньюары и амазонки…

Все это влетело, разумеется, в копеечку, и Гариб заплатил модистке пять тысяч ливров. А я еще обещала заказать кучу шляпок, перчаток и плащей…

Чуть позже меня охватили сомнения. Ну что я такое вытворяю? Я веду себя как шлюха, которая ненавидит своего клиента и вымещает зло на том, что грабит его! Нет, по-видимому, во мне нет ни капли аристократизма, если мне такое пришло в голову… Я ненавижу герцога за его обман, за его воровство, и заказала себе целую кучу платьев за его счет! Вот уж поистине удивительно. Мне бы не следовало брать у него ни одного денье!

Я вскочила с оттоманки, пылая желанием немедленно послать в Ренн отказ от всех заказанных моделей, но тут же остановилась. Было как-то неловко дать понять модистке, что я немного не в себе, сама не знаю, что делаю… Я замерла, ломая пальцы, и подумала, что, наверное, лучше оставить все как есть. Мне ведь и вправду нужна была одежда.