Дыра. Провинциальные истории

– Не знаю… Какую ты мне страшную историю рассказал, Лёнечка… Я теперь всё время думать буду про это…

Бес легонько приобнял её.

– Не переживай. Прости меня, надо было лучше про счастливую любовь рассказать…

– Надо было…

Юлечка, в порыве расстроенных чувств наклонив было голову в сторону Лёни, стремительно отпрянула, потому что в магазин зашёл один из тех немногочисленных покупателей. Раньше всякий покупатель в это время её радовал, потому что скучно, теперь же он отчего-то показался не к месту и даже немного разозлил.

* * *

Как странно. Как нелепо. Как глупо. Как безрассудно. Как пленительно. Как тягостно. Как сладостно. Как безумно. Кажется, Юлечка сошла с ума.

Она, точно наивная девчонка, влюбилась в охранника Лёню. И сама себя ругала. И сама себя оправдывала. И не знала, что делать. Её любовь, её страсть перешла все границы…

Вот уже несколько дней она ходила по краю пропасти. И не могла остановиться. Пропасть насколько страшила, настолько и притягивала.

Ещё недавно всё ограничивалось поцелуями после работы. А потом вдруг поцелуи повлекли за собой и большее – сумасшедший, непередаваемый, кошмарный секс в Лёниной машине прямо возле дома, почти под окнами квартиры, где наивно, добросердечно и искренне ждали муж и маленький Ванечка.

Лёня оказался сногсшибательным, непредсказуемым, безгранично страстным любовником. Он хотел всегда и везде. И она вслед за ним тоже хотела его всегда и везде.

Сначала это происходило в туалете во время работы, затем в редкие подходящие дни у неё дома, когда по стечению обстоятельств мужа не было, Ванечка домучивал последние часы в детском садике, а ей самой время ещё не пришло выходить на работу.

О, безумие!.. На кухне, где столько прожито, сказано, переварено с мужем. В ванной, где за всё время с мужем были только робкие объятья, а потом робкий же конфуз. В туалете, куда она вообще никого никогда не впускала и думала, что никогда не впустила бы. В зале, на полу, где рос, ползая и обретая себя, любимый больше жизни Ванечка.

И, наконец, в спальне, на постели, где пережито немыслимое количество счастливых ночей с мужем, на той самой постели, где был самый первый раз, на той самой постели, где в трогательных чувствах положилось трогательное начало любимейшему Ванечке.

И этого оказалось мало. В довершение Юлечка привела Лёню домой в то время, когда Ванечку она уже успела забрать из садика, а муж ещё не вернулся с работы. Целый час ребёнок был заперт в зале и плакал, пока мама навзрыд, громко, в голос, стонала в спальне.

Ну что она могла сказать ему после на это его «злой дядечка»? Да, так не могло больше продолжаться. Хотя и продолжалось, пока Юлечка не преисполнилась внутренней противоречивой боли настолько, что больше не могла таиться, держать всё в себе. Иначе она просто лопнула бы. Или проще – сошла с ума.

Юлечка набралась мужества, поехала к родителям и рассказала всё своей матери, рыхлой пенсионерке в застиранном фартуке.

Та, побледнев, опустилась на кухонную табуреточку, бессильно ковыряя пухлыми, натруженными пальцами многочисленные дырочки в протёртой ткани фартука и молча выслушала причитания, слёзы и мольбы отчаяния дочери. Гробовую тишину нарушало лишь назойливое тикание настенных часов.

– Ну что мне делать, мамочка? – в который раз вся в слезах взмолилась Юлечка.

– Бросить этого Лёню, – ответила мать с каменным лицом.

– Но я люблю его, мамочка!.. Я жить без него не могу!.. Я всё хочу бросить, растоптать ради него!.. Я не смогу без него жить!.. Я убью себя!.. Выброшусь с балкона!..

И опять причитания, слёзы и мольбы. Мать, молча всё выслушав, с каменным лицом сказала:

– Тогда брось мужа. Живи с Лёней.

– Но он не переживёт этого!.. Он не сможет это понять!.. Он очень любит меня!.. Он не простит меня!.. Он не сможет без меня жить!.. Он убьёт себя!.. Выбросится с балкона, как Лёнин друг Витя Правдолюбов!..

– Да с чего ты это взяла-то? Балконы какие-то! Взяли тоже моду выбрасываться. «Лёнин друг»! «Выбросился»! «Витя Боголюбов»! Кто Бога любит, тот не выбрасывается! Кто такой этот Витя Боголюбов?

– Правдолюбов. Его девушка бросила. Он с горя напился пьяный и выбросился!.. И девушку тоже Юлей звали!.. Он не смог пережить и выбросился!.. Мамочка, я не знаю, что мне делать!..

Мать, бессильно ковыряя пухлыми, натруженными пальцами многочисленные дырочки в протёртой ткани своего фартука, думала. Юлечка беззвучно причитала, беззвучно плакала и беззвучно заламывала себе руки.

Наконец мать обречённо опустила руки и с каменным лицом сказала:

– Тогда обоих брось. Ваньку возьми, а тех обоих брось. Найдешь нормального себе мужика, время придёт. А не хошь – кидайся с балкона, раз такое дело. Выдумали моду всякие недоделанные Боголюбовы, а вы и перенимаете, своего-то ума нет.

– Мамочка, – Юлечкино лицо в изнеможении чувств застыло, – неужели я такая дура?..

– Дура. Если я была такая дура, как ты, тогда б я тебя ещё вот такохоньким грудничком с балкона выкинула. Сама не живёшь, так хоть Ваньке дай пожить. Обоих бросай, раз одного выбрать не можешь.

– А что мне сейчас-то с собой делать? Я прямо жить не хочу!..