Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха

Негема обладал непревзойдённым талантом определять пропорции зданий. Ни у кого не было сомнений, что, если бы все заказы попадали к нему, он смог бы возвести на территории монастырей Палпунг и Дзонгсар поистине величественные храмы. Однажды в разговоре с Палпунгом Ситу он на ходу произвёл такие расчёты: «Если здесь построить храм, дверь которого была бы размером с гору Села, то я сразу могу сказать, что в нём будет пятнадцать этажей. Стоит мне подумать об этом здании, как я тут же ясно вижу в уме полную схему всех внутренних лестниц и перегородок». Ринпоче и Палпунг Ситу оба были уверены, что его способность безошибочно просчитывать размеры всех элементов строения объяснялась тем, что в предыдущей жизни он довёл до совершенства практику стадии зарождения (кьерим). Они оба считали его уникальным человеком.

– Ринпоче был тогда в ретрите, – начал свой рассказ Негема. – Но когда пришёл пятнадцатый день месяца, он просил меня принести ему что-то, чем можно делать измерения. Я принёс ему довольно длинную – руки в две длиной – рейку. Мы обсудили пропорции статуи, и Ринпоче сказал, что планирует сделать статую такого размера, чтобы длина лица от линии волос до кончика подбородка была около десяти пальцев. Я предупредил его, что при таких исходных данных статуя получится слишком большой, но он настаивал именно на таком размере. Ринпоче и так был далеко не маленького роста, да к тому же провёл несколько месяцев в ретрите, и на его пальцах отрасли длинные ногти. Поэтому когда он отмерял на рейке необходимую длину, она получилась гораздо больше, чем если бы это делал какой-нибудь человек среднего роста с подстриженными ногтями. Это было слишком много, и я начал сомневаться, что статуя вообще поместится в храм! Но как тут было спорить?! Ринпоче настаивал, чтобы его предписания были выполнены в точности.

Таши Намгьял рассказывал мне, что в то время лучший скульптор во всей окрестности – Учен Пхурбу Церинг, что родом из Чамдо, – был уже довольно стар и постоянно щурился, да к тому же всё время бормотал себе под нос что-то невнятное.

Но несмотря на всё это, именно ему и его ученикам было доверено отлить статую. Негема следил за тем, чтобы эта артель строго следовала указаниям Ринпоче, и в тот момент, когда было отлито тело, сразу же стало ясно (как он с самого начала опасался), что статуя получается слишком большая и не поместится в храм.

Когда Ринпоче увидел эту огромную статую, то тут же объявил, что необходимо построить новый храм с гораздо более высокими потолками, в котором её можно было бы установить. Тогда из старого храма вынесли всё, что там было, и Ринпоче лично совершил ритуал для извлечения глиняных статуй. Статуя великого Майтреи была обёрнута дюжиной старых матерчатых стенок для шатров и перевязана джутовыми шпагатами. Все фрески аккуратно отделили от стен храма, завернули в материю и надписали каждый свёрток. В результате получилось около сотни мешков, свёртков и коробок. После сборов были разобраны стены, и таким образом от здания в конце концов ничего не осталось. Спустя два года было закончено строительство нового здания храма, и Ринпоче провёл длинную церемонию освящения.

Кхенпо рассказывал, что фрески со стен старого здания выглядели совершенно по-другому после того, как их переместили в новое. Он хоть и не видел этого собственными глазами, но полагал, что в них добавили глины.

Для подготовки церемонии освящения дхарани и субстанций подношений, которыми собирались наполнять статуи, был приглашён монах из монастыря Гончен, которого звали Лама Дзола. Все были уверены, что он строжайше соблюдает монашескую дисциплину, поскольку никто никогда не видел, чтобы он ел после полудня или употреблял мясо. Если в столовой был йогурт, то его он и ел на обед, а если нет – то довольствовался цампой, смешанной с водой. Он никогда не ездил на лошади и каждый раз добирался из Гончена в Дзонгсар пешком. Он всегда путешествовал один, без сопровождения, и у него всегда был с собой зонтик. Он никогда не разжигал костёр, поскольку опасался, что огонь может повредить насекомым.

Лама Дзола обладал прямым характером, был очень педантичным и довольно вспыльчивым. Он взял себе в помощники только двух монахов из Дзонгсара. Каждый день перед началом работы монахи мыли свои лица и руки, прополаскивали рты и читали дхарани Ваджравидараны. После повторения дхарани они снова проводили те же водные процедуры, но уже водой, которая была благословлена дхарани, благовониями и молитвами, – так же, как это обычно делают во время пуджи. Во дворе, прямо на траве расстилали белую простыню, и все три монаха садились в ряд – первым сам Лама Дзола, а остальные за ним. Они закрывали рты хадаками, раскатывали свитки с дхарани и умащали их шафраном. Лама Дзола лично следил за процессом. Он проверял каждый свиток, складывал листы вместе, сворачивал их и помечал.