Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Я биться с ним хотел, я жажду битвы!"

Но был он без сражения повержен.

Так Правда силой своего терпенья

Над грубой силой одержал победу,

На землю с поднебесья сбросил Кривду,

А сам, радетель истины отважный,

Вновь радостно взошёл на колесницу

И в поднебесии свой путь продолжил.

В чьём доме нет родителям почёта,

Шраманов и брахманов кто не чтит,

Тот после смерти и распада тела

Вниз головой низвергнется, как Кривда,

И в преисподне очутится тотчас.

А у кого родители в почёте,

Благих наставников кто почитает –

Тот после смерти и распада тела

Взойдёт на колесницу, словно Правда,

И возродится тотчас в горнем мире".

Закончив это наставление в дхарме, Учитель повторил: "Как видите, монахи, не только теперь, но и прежде Девадатта стал мне поперёк дороги и провалился сквозь землю". И он отождествил перерождения: "Кривдой тогда был Девадатта, его свитой — монахи, ушедшие с Девадаттой. Я же был тогда Правдой, а свитой его были мои ученики".

Джатака о странствии по адам

"В те времена…" — это Учитель произнёс по соседству с Митхилой, в манговой роще, названной в память о древнем царе рощей Макхадевы, когда стал объяснять, почему он улыбнулся. Случилось это так. Однажды под вечер Учитель в сопровождении многих монахов прогуливался по этой роще и, проходя мимо красивой купы дерев, решил рассказать монахам о своих деяниях в прошлой жизни, а потому и улыбнулся. "Почему вы улыбнулись, почтенный? — спросил его тхера Ананда. — Ведь просто так, без причины и без повода, пробуждённые не улыбаются". — "Некогда, Ананда, ещё во времена царя Макхадевы, я здесь играючи упражнялся в созерцании и правил этой страной", — ответил Учитель и рассказал о былом.

"Давным-давно в городе Митхиле, столице царства Видехи, жил царь по имени Макхадева. Восемьдесят четыре тысячи лет он был мальчиком и играл в детские игры, следующие восемьдесят четыре тысячи лет был молодым наследником престола, а потом восемьдесят четыре тысячи лет правил царством. Едва взойдя на царство, он наказал своему цирюльнику: "Когда ты, любезный, увидишь у меня на голове седой волос, скажи мне об этом". Прошли века, и наступил тот день, когда у царя появился на голове первый седой волос. Цирюльник сказал об этом царю, а затем по его просьбе выдернул волос щипчиками и положил его царю на ладонь. А тот, увидевши седой волос, почувствовал, будто пришла к нему смерть и держит его за горло. И решил он, что настала пора отречься от царства и уйти в отшельники. Цирюльнику он подарил на прощание доходную деревню, а сам призвал к себе старшего сына и объявил ему:

"Принимай правление, сынок, я ухожу в отшельники". –

"Отчего так, батюшка?"

"Седеет голова моя, склоняется к концу мой век. Явились вестники богов, велят уйти мне на покой" –с этими словами Макхадева помазал царевича на царство, наказал ему в будущем поступить так же, как он, и покинул город.

Приняв монашество, он восемьдесят четыре тысячи лет упражнялся в безмерных добродетелях — в дружелюбии, милосердии, сорадовании и беспристрастии, обращённых на всех живых существ, — и после смерти сопричислился к обитателям небес Брахмы. Так же поступали, когда приходила тому пора, и сын его, и внук, и правнук… Все они принимали на склоне лет монашество, поселялись в манговой роще и упражнялись в безмерных добродетелях, а после кончины приобщались к числу богов сфер Брахмы.

Минуло без двух восемьдесят четыре тысячи поколений царей. Царь Макхадева, старейший из них, пребывал все эти годы на небесах Брахмы и следил, как живут его потомки на земле. Видя, что все они, подобно ему, принимают монашество, он исполнился радости и решил заглянуть в будущее: продлится ли этот родовой обычай впредь или нет? И открылось ему, что больше так быть не суждено. А посему решил он сам стать последним достойным отпрыском своего рода и, ниспав из божественных сфер, родился сыном главной супруги митхильского царя. Наступил день наречения имени. Знатоки телесных примет рассмотрели младенца и объявили: "Государь! Сын твой родился, чтобы достойно завершить родовой обычай. С ним этот обычай и кончится, и цари не станут больше принимать под старость монашество".