Джек, который построил дом

Они выбрали главу «В дружеском плену», немного сократили, обозначив купюры, и отправили в «Твой голос».

– А если не понравится? – сомневалась Юля.

– Тогда не напечатает. – Ася была спокойна. – Будем искать другие варианты.

– Как ты думаешь, она поняла, что мы блефуем?

– А хоть бы и так! И что?

В ожидании номера газеты решено было перевести главу на английский «в четыре руки».

…Поздно вечером позвонил Ян. Операция прошла благополучно, дядька спал. Ян виделся с врачом.

– Я только не понял одно слово, что это значит? – и назвал, тщательно выговаривая по буквам.

Юлька тоже не знала, как по-английски слово «злокачественный» – до болезни Кэрол.

– Это точно? Ты уверена? – переспросил Ян. – Тогда понятно.

– Что понятно?

– Что почку удалили.

После больницы дядька ходил по квартире медленно, неуверенно. Ничего как будто не болело – так, ныло справа, где ничего болеть не могло, потому что источника боли больше не было. С удивлением он рассматривал свои худые ноги – ведь они всегда были худыми, только в последнее время стали пухнуть… как у старой бабы.

Притих Яков и безропотно съедал куриный бульон, что до больницы было бы совершенно немыслимо.

Ада тоже притихла, послушно выполняя все врачебные предписания: ничего соленого и острого, щадящая диета. Все было непривычно, в первую очередь операция, больной Яков, и… как это – жить с одной почкой?

…Пока дядька лежал в больнице, Ян обреченно готовился к разговору с матерью. Выкурив бессчетное количество сигарет и перебрав все «терапевтические» варианты, махнул рукой и выпалил:

– Оторвись от итальянского, послушай. Только без истерик! Яшу прооперировали. Рак почки.

Та вскинулась, ахнула, но сын оборвал:

– Будешь истеризовать – уйду.

Никуда бы он не ушел, ясное дело; но истерика не состоялась – Ада была слишком ошарашена новостью. Брат ясно сказал: обследование. Можно было вернуться к учебнику «Итальянский язык для начинающих» и ждать его возвращения.

– Как он будет жить без почки?!

– Так и будет. Вторая осталась. Почки – парный орган.

Ада возмутилась:

– Он мне ничего не сказал! Он даже не жаловался…

– Какой смысл? Чем ты могла помочь?

– Я б отдала ему свою почку! – патетически воскликнула мать. – Почки пересаживают.

У него перехватило дыхание. Гнев и раздражение рвались наружу. С трудом подавив их, Ян ответил:

– Так отдай. А еще лучше – заткнись и не сотрясай воздух.

Он скользнул глазами по столу. Тетрадка со знакомым крупным почерком, учебник и вазочка с конфетами. «Раковые шейки». Что за?..

– Мать, откуда эта дрянь?

– Из русского магазина. Вкусные; бери!

– Выкини сейчас же! – заорал он. – И чтоб никогда – здесь – этой – гадости – не было!

«Сейчас для брата главное – режим питания, – объясняла Ада приятельнице. – Диета, которую я должна обеспечить», – она значительно поджимала губы.

Режим питания стал для Якова пыткой: отказаться от любимой жирной и острой еды. Как это – совсем отказаться? «Совсем отказаться, – хладнокровно подтвердил врач, – иначе может отказать почка. Вторая, теперь ваша единственная».

Сволочь флегматичная, бессильно думал Яков, лениво хлебая куриный бульон, опротивевший очень быстро, тем более что никогда его не любил. Харчо, наваристый борщ или хаш – это да! Сволочь айболит; ему бы такой бульон. Отбросил ложку, встал и пошел на балкон. Ада, на свою беду, встряла: «Курить? Опять?»

Опять, да. «Курите? – спросил врач. Услышав ответ, кивнул, словно не ждал иного, после чего припечатал: – Отвыкайте. Курить вам нельзя».

Здрассьте. Где бывшая почка, где сигарета. Когда в больнице вынули наконец из него все трубки, страстно захотелось курить. Увидев Яна, бодро воскликнул: «Что курим?» и только по лицу племянника сообразил, насколько жалким прозвучал его голос, однако первое, что сделал уже в машине, – закурил, и долгожданный вкус первой затяжки оказался настолько мерзким, что стравил бы, если б Ян не вырвал у него сигарету и не выбросил в окно. Кружилась голова, горькая слюна заполнила рот. Ощущения напомнили первую юношескую папиросу.

Дома Яков отстранил сестру, кинувшуюся было с объятиями: «Не трогай, у меня швы». С наслаждением опустился на кровать (никаких кнопок и лампочек) и потом уже сообразил, что хорошо бы сменить простыню, в шкафу вроде была чистая, но внезапно накатила слабость, и хотелось только спать.

Отпуск Ян провел в Сан-Армандо в борьбе с дядькиным курением.

По мере того как забывалась больница и возвращался аппетит, Яков стал воровато прокрадываться на балкон и закуривать. Это была не столько потребность, сколько привычное действо на протяжении многих лет. Поначалу приходилось пересиливать накатывающую тошноту, но мало-помалу курево вернуло свою притягательность, и, приехав как-то из магазина, Ян обнаружил его в балконном кресле, с закушенной сигаретой и видом «а черт меня побери».

– Гляди сам, – Ян вздохнул, – опять какая-нибудь дрянь заведется, загремишь по новой.

– Завтра на работу поеду, – был ответ. – Осточертело все. Починили, здоров. И дом никакой не нужен, я никуда не поеду.