Джемс Кук

Четыре следующих месяца, заключавшие второй круг плаванья по Тихому океану и приведшие экспедицию снова к берегам Новой Зеландии, были для Кука одним из счастливейших периодов его жизни. За это короткое время он открыл множество новых земель, новые народы, наблюдал целый ряд редких явлений природы и собрал ценнейший научный материал. Побывав на уже известных ему островах Гуаэне и Улиэтэе, он попал на острова Дружбы, на открытый Тасманом остров Роттердам, откуда, в день второй годовщины отъезда из Англии, в обширный архипелаг островов, названный им Новыми Гебридами. Девятнадцать островов, цветущих роскошной растительностью, гремящих красивейшими водопадами, наполненных живописной пестротой всевозможных птиц, покрытых плантациями сахарного тростника и рощами кокосовых пальм, были густо населены туземцами, отличавшимися от таитян темнотой кожи и маленьким ростом. Это был новый вид людей, не встречавшийся на других землях океана. С радостным волнением вышел Кук на этот неведомый берег с зеленой ветвью в руке к этим новым людям. В такую минуту Кук с полной, трогательной искренностью обнимал черномазого островитянина и не удерживал слез. Кривоногий и малорослый туземец острова Маликоло ободрал свою истатуированную физиономию о медные пуговицы капитанского жилета и всю эту церемонию понял по-своему: белый начальник не будет никого убивать и можно будет выгодно променять обыкновенные плоды и воду на блестящие бусинки и яркие материи.

Благодарность высоким покровителям обуревала Кука: он давал гаваням, бухтам и островам имена лордов Адмиралтейства и ученых Кембриджа. Гавань на Маликоло и одни из островов приобрели громкое имя графа Сэндвича. Этому имени Кук был обязан многим. Не в последний раз приходилось ему называть им вновь открываемую землю и причуднице-судьбе захотелось роковым узлом связать фамилию знатного аристократа с жизнью и смертью сына йоркширского батрака.

Не в пример другим европейцам, Кук не был злопамятлив, прощая островитянам их враждебные выступления. Он не мстил. Даже когда на одном из островов туземцы ранили его в шею, а профессора Форстера — в ногу, он предпочел просто оставить остров. Правда, в большинстве случаев виновниками столкновений были англичане. Не связанный официальным положением Георг Форстер не боится откровенно заявить: «Пусть читатель заметит, что эти индейцы имели большое основание жаловаться на беззаконие и несправедливость наших людей и были вооружены чувством мести и злобой». Удача открытий затмила все остальное. Несмотря на ежеминутно грозившую гибель, Кук упорно лавировал между рифами, умышленно не выводя корабля из архипелага. Несколько ночей подряд он не уходил спать, руководя опаснейшим из плаваний. Остров Танна дал богатый материал для наблюдения вулканической деятельности. Гора извергала огонь, лаву, пепел и камни. Температура почвы и воды поднималась выше двухсот градусов. Серебряная монета, брошенная в кипящий источник, становилась блестящей, как новая. Форстеры лазили на вулкан, собирали растения и слова туземцев. Знакомство с жителями Танны началось не совсем обычно. Островитяне сразу стали выказывать все признаки недоброжелательства: поворачивались спиной к подъезжавшим на шлюпках чужеземцам и били себя по заду пятками, что служило традиционным вызовом к бою. На этот раз Кук поступил чрезвычайно остроумно. Приказав сперва дать холостой залп всеми орудиями, разогнавший толпу, он провел по земле черту и дал понять туземцам, что запрещает ее переходить. Эта своеобразная демаркационная линия позволила англичанам сойти на берег и постепенно завязать мирную торговлю. Удачное изобретение капитана пошло в ход, и лейтенанты начали успешно оперировать магической чертой, когда требовалось предупредить агрессивность туземцев. Но островитяне перехитрили европейцев: один из лейтенантов требовал у туземца кокосовых орехов, от чего тот упорно отказывался. Офицер прибегнул к черте и строго потребовал обмена. Тогда туземец уселся на землю и обведя черту вокруг себя, показал, что за нее переступать запрещается. Сконфуженному европейцу пришлось уступить.