Джесс (Повесть из времен Бурской войны)

– Нет, Яньи. Расскажи мне лучше о своей палке – той длинной палке с набалдашником, которая вся испещрена зарубками. Кажется, между нею и баасом Фрэнком Мюллером есть что-то общее?

Лицо готтентота сразу приняло злобное выражение.

– Да, да, мисси, – воскликнул он и схватился за палку, о которой шла речь. – Глядите: вот эта большая зарубка – мой отец; баас Фрэнк убил его из ружья. Следующая – моя мать; баас Фрэнк убил ее из ружья. А это – мой дядя, дряхлый старичок; баас Фрэнк и его застрелил точно так же. Остальные небольшие зарубки – это те удары, которые нанесены мне баасом, а также и другие его обиды. Теперь я хочу сделать еще несколько зарубок: одну за сожжение дома, одну за старика-бааса Крофта, моего собственного бааса, которого он завтра поутру расстреляет, и одну за мисси Бесси. – И он выхватил из-за пояса охотничий нож с белой рукояткой и принялся вырезать на палке какие-то значки.

С этим оружием Джесс была знакома уже давно. Оно составляло драгоценнейшее сокровище готтентота, радость и утеху его жизни. Яньи получил его от зулуса в обмен за телегу, которую ему подарил старик Крофт в награду за труды, зулус же, в свою очередь, приобрел его у купца, прибывшего однажды в Муифонтейн с берегов Делагоа47. Нож этот отличался внушительной тяжестью, имел в длину около фута, отлит был из туземной мягкой стали и отточен как бритва; рукоятка же была выточена из клыка гиппопотама.

– Прекрати на время свою работу, Яньи, и дай мне взглянуть на нож.

Он тотчас же передал ей нож в руки.

– Ведь этим ножом можно убить человека, – заметила она.

– Конечно, – отвечал он, – и без сомнения, он многих уже убил.

– А убил бы он фрэнка Мюллера? – спросила она, наклоняясь вперед и пристально глядя ему в глаза.

– Разумеется, – промолвил он, отступая назад, – он бы его положил на месте. Ах, если бы в самом деле можно было бы его убить! – воскликнул он, издав при этом какой-то дикий звук.

– Он убил твоего отца, Яньи!

– Да, да, он убил моего отца, – повторил Яньи, глаза которого налились кровью.

– Он убил твою мать!

– Да, он убил мою мать, – проскрежетал он в ответ.

– И твоего дядю. Баас Фрэнк убил твоего дядю!

– Да, и моего дядю! – вскричал он, потрясая кулаками. – Но он умрет насильственной смертью, так предсказала англичанка, его мать, в то время, когда в ней сидел черт, а черти никогда не лгут. Глядите – я черчу на песке его круг жизни – и слушайте! Я произношу известные мне слова, – при этом он стал бормотать себе что-то под нос, – этому меня научил один старый, старый знахарь. Я уже чертил однажды подобный круг, и на пути мне встретился камень, а теперь, видите, этого препятствия больше уже не существует, и концы круга сходятся. Он умрет насильственной смертью, умрет скоро. Я умею читать круги человека! – при этом он яростно заскрипел зубами и вновь сжал кулаки.

– Да, ты прав! – отвечала Джесс, пронизывая его своим взглядом насквозь. – Он умрет насильственной смертью, умрет сегодня ночью, и убьешь его ты, Яньи!

Готтентот вскочил с места и побледнел.

– Как? – промолвил он. – Как?

– Наклонись, Яньи, и я объясню тебе, как. – С этими словами она принялась что-то шептать ему на ухо.

– Да, да, да! – воскликнул он, когда она кончила. – О! Что значит быть умным, как белые люди! Я убью его сегодня же ночью, после чего смогу смело уничтожить все зарубки, и тогда успокоятся наконец тени отца, матери и дяди и перестанут тревожить меня по ночам.

Глава XXXIII. Мщение

Минуты три или четыре они шепотом совещались между собой, после чего готтентот отправился вниз, чтобы произвести разведку, а также с целью дождаться возвращения фрэнка Мюллера в палатку. Затем он должен был вернуться назад и сообщить обо всем Джесс для того, чтобы обсудить дальнейшие действия.