Джингер (СИ)

Мог ли малыш Стю убить Джингера? Они ненавидели друг друга. Джингер то и дело штрафовал Стюарта, а тот, в свою очередь, писал «Джингер-говнюк» в уборной на зеркале, правда сам же потом и стирал, но делал это только после того, как туалет посещал управляющий.

Не знаю, с чего зародилась эта ненависть, как они стали врагами. Вообще не знаю, почему у Джингера тут со всеми нелады, потому что я в этом коллективе самый новенький, хоть и пришёл почти семь месяцев назад. Да и никогда не интересовался, с чего это с Джингером все «не друзья». Если говорить про меня и него, то…

— Эй, Стив!

Морин быстро припарковывает свою развалюху на стоянке и уже улыбаясь идёт ко мне.

— Привет, — киваю ему и, когда он оказывается рядом со мной, мы пожимаем друг другу руки, словно приятели. Хотя, быть может, мы и приятели.

— А говорил, бросил, — он смеётся, глядя на сигарету в моих пальцах. — Да ещё и джингеровские куришь, узнает, что ты стащил, — шкуру сдерёт, ну или, как минимум, штрафанёт.

Мне не хочется говорить ему, что Джингера больше здесь не будет, стрёмно, ведь Морин может ещё раз засмеяться. Морин и Джингер — они же ненавидели друг друга.

Просто усмехаюсь и решаю подождать, когда Морин провалит сам собой. Зайдёт в раздевалку и, напялив форму, встанет возле кассы. А там уже Роза ему всё сообщит.

Долго ждать не приходится, и Морин, прищурившись, бросает взгляд на солнце, прежде чем войти в кафе через чёрный ход.

Так вот, если говорить про меня и Джингера, то мы тоже фигово ладили. Но, возможно, он считал иначе.

Помню, как впервые открыл дверь этой закусочной и спросил у парня с большой головой, не нужны ли тут сотрудники. Это был Стюарт, и он сказал мне подождать, в то время как сам открыл дверь «Для персонала» и пропал. Через пару минут он правда вернулся, чтобы проводить за эту дверь меня.

Стюарт отвел меня в кабинет Джингера.

Хозяин кабинета мне показался привлекательным и презентабельным. Я даже подумал, что это он — владелец забегаловки и что, раз она ему досталась от дядюшки, в память о нём он не хочет её продавать. А так у него несколько магазинов, ресторанов… но, конечно же, это было ложное представление. В свои тридцать три Джингер имел только эту работу, на которую оплачивал съёмную квартиру не в лучшем районе и свои походы по клубам.

Но, как я уже сказал, он показался мне привлекательным и презентабельным, быть может, поэтому я сам виноват в том, как всё пошло дальше. Быть может, Джингер уличил в моём лице зародившуюся симпатию и просто взял своё.

После нескольких вопросов о моей бывшей работе, которой не существовало, и о моей учёбе, а также почему я переехал в этот город, он меня раскрутил на секс.

Уперевшись в стол и терпя сквозь зубы болезненность проникновения Джингера, я сакрально размышлял: «Ёбля — это обязательное условие принятия на работу? Или мне не повезло?»

Акт был отвратительным. Он не растянул меня предварительно, и поэтому прошло некоторое время, прежде чем я смог получать удовольствие от быстрых толчков. Джингер торопился, словно не был на работе, а только спешил на неё. И кончил он именно тогда, когда я подумал, что смогу трахаться сутки. Мне пришлось доводить себя до оргазма самому и стыдиться этого.

— Завтра в восемь, — Джингер закурил, и именно в этот момент я понял, что нифига он не презентабельный и сомнительно привлекателен вообще.

Если спросить меня, какой же он, то по прошествии почти семи месяцев моего знакомства с ним я наконец могу точно ответить — Джингер напыщенный или, другими словами, Джингер — говнюк (словами Стю, который всегда был прав насчёт него). Сейчас я постараюсь описать почему именно изначально складывалось ложное впечатление о нём: немного усталый вид, словно он завален работой, причём не физической, а, скорее, мыслительного характера. Такое потёртое, странно-благородное лицо на самом деле он получал от ночных гулянок. Практически не спя по ночам, он ходил по клубам, трахался и, не высыпаясь, приходил на работу. Под глазами залегали тени, придавая немного мученический характер, и эти взъерошенные волосы, которые он по нескольку раз в день старательно укладывал на аристократический манер… но они у него по природе очень непослушные, даже самый сильный гель признавали максимум на пару часов.

Ещё у Джингера всегда была лёгкая небритость. Словно его бросила жена и некоторое время ему было не до этого. «Ну как бриться, когда потерян любимый человек?!» Но на самом деле Джингер так ходил, думая, что это придает ему сексуальности. Вероятно, рассчитывая, что люди смотрят на него и думают: «У парня была горячая ночка и не одна… ну как бриться?». Интересно, на сколько он бы меня оштрафовал, если бы я сказал, что его расчёт не сработал, и все думают иначе?

Джингер любил штрафовать. Его зелёные глаза при этом так блестели, будто ничего приятнее для него нет. Хотя, конечно, это неправда, приятнее для него было физическое удовольствие от спаривания — никакой «любовью» он не занимался, да даже «сексом» это не назвать.

«Примитивщина» — вот такой Джингер, если ковырнуть.