Джинсы мертвых торчков

По дороге в «Сити-кафе» мозг Юэна закипает от растерянности. Надрывный узел в животе подсказывает, что эта новая катастрофа сделала и так ужасное положение бесконечно более рискованным. Он уверен, что последует шантаж. Мысль о прощении Карлотты – словно ускользающая радиочастота: ум то настраивается на нее, то ее теряет. Она затихает полностью, а через минуту прекрасно звучит на всю мощь, предлагая безграничные возможности. За неразберихой зарубежных поездок последовала двойственность последних нескольких дней, на тиндере и в саунах, непрестанные метания между воодушевлением и отчаянием. А сейчас, видимо, просто идет подготовка к новому кошмару, который полностью еще проявится.

«Надо было остаться до конца годичного отпуска, попутешествовать по свету, наблядоваться от души. Зачем я вернулся?» Но когда он потакал своим низменным инстинктам, положение становилось только хуже. «Или, может, вернуться на работу, – размышляет он, – снять квартиру, быть для Росса ответственным воскресным папой и жить себе одиноким кобелем». Но где-то за порогом сознания он отчетливо чувствовал, что такая жизнь ему почему-то заказана. Даже учитывая вмешательство Сайма и эту кошмарную запись, в конце концов он все же повел себя наиболее разумно.

Но есть ведь еще Карлотта, его прекрасная Карра… хоть он, конечно, и сжег за собой все мосты. Совершил роковую ошибку. Ни жена, ни сын не смогут развидеть эти жуткие развратные кадры. От них его и самого тошнило: дряблая кожа у него на руках, обвисшая нижняя часть живота, глаза-бусинки, как у волнистого попугайчика. Потом он на несколько месяцев исчез с лица земли. А теперь они могут увидеть кое-что похлеще: образцовый муж и отец развлекается с проституткой!

И еще этот блядский Саймон!

Юэн заходит в «Сити-кафе» и сатанеет, увидев, что за столиком в углу сидит человек, ставший причиной всех этих мук и нездорового раскрепощения. Саймон Дэвид Уильямсон с грустной улыбкой поднимает на него взгляд. Он пьет американо, вращая в руках большую чашку и не спуская с Юэна глаз.

– Что за хуйня творится, Саймон? Почему ты здесь?

– Карлотта попросила тебя найти, – говорит Саймон Уильямсон. – Я возвращался сюда каждые, блядь, выходные, – преувеличивает он, – хотя должен был руководить своим, нахуй, бизнесом. Лондонские и, не исключено, манчестерские, а не эдинбургские «Коллеги». А знаешь почему? Потому что эдинбургских «Коллег» я, блядь, не открывал… – Он обрывает сам себя на полуслове, будто впервые по-настоящему разглядев Юэна. – Оченно кисло выглядишь, – говорит он, удивляясь собственной уютной шотландской наигранности.

– Много странствовал, – говорит Юэн, не в силах подавить унылый вздох. – Как там Карлотта и Росс?

– Ты съябываешь в Таиланд и не звонишь им. Исчезаешь нахуй с лица земного шара. Как они, по-твоему, блядь?

Юэн свешивает голову с горьким стыдом.

– Блядовал, нахуй, там и, готов поспорить, занимаешься тем же и здесь.

Юэн вскидывает взгляд на Саймона. Он видит себя глазами шурина – старым и вымотанным, жалким и никчемным.

– А теперь твой дружок Сайм снял меня, блядь, с проституткой!

Саймон Уильямсон озирается, окидывая угрюмым взглядом заведение и его посетителей. «Сити-кафе» не изменилось, но теперь выглядит так, будто давно пережило свой обалденный расцвет, а клиентура постарела вместе с ним. Саймон машет телефоном.

– Во-первых, никакой он мне не дружок, – с нажимом заявляет он. – Хотя да, он с огромным удовольствием мне сообщил. Я попросил его присмотреть за тобой, но я же не думал, что ты такой дибил. Или что он так низко падет. Я переоценил вас обоих. Надо было тебе оставаться, нахуй, в Таиланде.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что ты пиздец как облажался. Джентльмен всегда должен быть начеку. А эта жизнь, Юэн… это не твое…

– Очевидно, мое, раз я ее веду.

Уильямсон поднимает брови:

– Да, я уже слышал от Сайма, как говорится, из первых уст. Перефразируя Джеймса Макэвоя в роли Чарльза Ксавье из «Людей Икс: Первый класс»: «Трахать шалав не принесет тебе покоя, мой друг».

Юэн встречает взгляд шурина холодно и непоколебимо:

– Перефразируя ответ Майкла Фассбендера в роли Магнето: «Не трахать шалав никогда не было альтернативой».

Больной громко ржет и отшатывается на стуле назад.

– Ё-мое, да я создал чудовище Франкенштейна, – говорит он, а затем снова подается вперед, ставит локти на стол, опускает голову на кулаки и придает голосу вескости: – Никогда в жизни не думал, что произнесу эти слова, но, ей-богу, подумай о жене и ребенке.

– А я что делаю? Потому-то и не смог остаться в Таиланде. Мне нужно с ними увидеться…

– Но?

– Но я примиряюсь с тем, кто я есть на самом деле, и считаю, что без меня им гораздо лучше. Я испытывал эти желания уже много лет. Разница в том, что сейчас я ими руководствуюсь.

– Это большая разница. Принципиальная. Ну и брось всю эту протестантскую херотень.

– Мне кажется, я больше не смогу не встречаться с другими женщинами. – Юэн печально качает головой. – Я сорвался с цепи.