Джордано Бруно

Джордано – превосходный актер. Он может изобразить в лицах героев «Подсвечника», зло передразнить надменного педанта, удивительно похоже представить чванливого всезнайку или жадного монаха. Так неужели он не сумеет на какое-то время стать воплощенным смирением? Не сумеет в судилище ослов вторить их ослиному реву и поклоняться святой ослиности? Ему придется нелегко. В фарсе, в котором он станет участвовать, он не будет потешаться над невежеством, подвергать осмеянию пороки, острить и дурачиться – он обязан играть тяжелую и унизительную роль, противную всему его существу, роль кающегося. Сможет ли он себя пересилить, чтобы убедить подозрительных судей в своей искренности?

Фарс будет продолжаться неделями, а то и месяцами. Надо до конца провести роль, ни на чем не сорваться. Неудача грозит казнью или пожизненным заточением, а успех, успех может принести сравнительно близкую свободу.

Да, он, несомненно, виновен перед церковью, он заблуждался, грешил, множил соблазн, городил, случалось, ересь, но никогда не стремился умышленно нанести ущерб истинной Вере. Ему, мол, нечего скрывать от Святой службы. Он осознал вину и намерен с помощью отцов-инквизиторов в корне изменить жизнь и вернуться на стезю добродетели.

Ему придется каяться в своих прегрешениях. Нет, не дожидаться, пока ему предъявят обвинения, – прежде чем их предъявят, он должен очистить свою душу перед Святой службой. Дьявольская уловка! Добровольность и полнота признаний – непременное условие для каждого, кто не хочет считаться «упорствующим». Он сам обязан рассказать о своих преступлениях против веры, о своих речах, сомнениях, поступках, мыслях. И горе ему, если он что-нибудь утаит. Частичные признания – уловка нераскаянного.

В чем ему повиниться? Что знают инквизиторы? Если бы угадать, что понаписал Мочениго! На беду, Бруно всегда много рассуждал, пускался в откровенность даже с незнакомыми людьми, был непростительно доверчив. Недавно в книжной лавке он вступил в спор со священниками и, не стесняясь, хвалил Арля. Мочениго тоже об этом слышал?

Как толковать события, о которых наверняка донес Мочениго?, Ему не скрыть, что он был монахом. Но почему он стал отступником? Ведь он что-то говорил Мочениго о прежних незаконченных процессах. Уверять, что обвинения остались ему неизвестны? Тогда он должен помнить хотя бы те случаи, которые могли послужить поводом для обвинений? Ему совсем не улыбается признать, что его сызмальства разъедала ересь. Никаких поводов он не давал? Почему же он удрал из Неаполя? Чтобы доказать свою невиновность. Итак, он ради оправдания прибыл в Рим. Тогда почему он, невинный агнец, бежит и оттуда? Не только бежит, но и сбрасывает монашеское одеяние? Таких вопросов множество, и один тянет за собой другие.

В чем признаваться и что отрицать? Одно Джордано знает совершенно твердо: все, от чего он будет отрекаться, не должно затронуть сути его мировоззрения. Он может каяться в том, что не соблюдал постов, впадал в плотский грех, не почитал икон, общался с еретиками. Он может, на худой конец, признаться, что сомневался в какой-либо из ослиных доктрин. Какое ему дело до их бессмысленных догм, чудовищных по своей нелепости суеверий, постыдного идолопоклонства, лицемерных заповедей, варварских обрядов! Что ему вся их вера, преисполненная ослиности!

Оправившись от первого волнения, Мочениго понял, в какое рискованное положение он поставил себя доносом. Столько времени терпеть под своим кровом страшнейшего еретика и задержать его лишь в последний момент, накануне отъезда? Если он поступил по велению совести, то почему она молчала все эти долгие месяцы, пока Бруно жил в его доме и изрыгал ересь? Инквизитор принял донос, отдал приказание об аресте Ноланца, но с Мочениго держался сурово. Тот должен был намного раньше разоблачить еретика! Все ли рукописи и книги арестованного он передал в Святую службу? Не забыл ли чего? Все ли припомнил?

Как оправдаться? В понедельник Мочениго принялся писать второй донос. Он неуклюже пытается выгородить себя, сочиняет благочестивую речь, которой будто бы увещевал Бруно отказаться от преступных взглядов. Уверяет, что обещал ему в этом помощь. Бурный разговор, происшедший между ними в каморке, где был заперт Джордано, излагает так, чтобы показать собственную непреклонность. Ноланец, оказывается, соглашался на все, чтобы получить свободу, предлагал возвратить деньги и вещи, обещал никуда не уезжать, клялся одному ему раскрыть секреты своих напечатанных и задуманных произведений, просил лишь вернуть книжицу заклинаний. Был уступчив до предела, соглашался стать рабом Мочениго и обучить своего покровителя без вознаграждения всему, что знает сам. Но он, Джованни, был стоек, отверг соблазнительные посулы и предпочел выдать злодея.