Джордано Бруно

Какие невероятные вещи он рассказывает! Признает, что из любопытства посещал проповеди еретиков и уходил, как только начинался обряд раздачи хлеба; Но ведь он, чтобы не вызвать неудовольствия еретиков, ел мясо в запретные дни. Как же он не боялся рассориться с ними, отказываясь участвовать в их обрядах?

– О том, в чем я грешил, я говорил правду. Но в этом я не совершил греха, и никто не уличит меня.

Обвиняемый вовсе не хотел, чтобы слова его истолковывались превратно, и опять заговорил о своих сомнениях относительно воплощения господня. Он сделал ряд разъяснений и снова повторил, что никогда на эту тему ни с кем не беседовал. В трибунале же завел об этом речь только для того, чтобы облегчить совесть.

Он вернулся к обвинениям в порицании чудес Христа и апостолов, снова решительно отверг их и высказал уверенность, что они почерпнут из доноса: Повторил, что если ему было что поведать о своих сомнениях, то он сделал бы это, дабы очистить совесть покаянием.

Его, спросили, имел ли он какую-нибудь книгу о заклинаниях и не собирался ли заняться «искусством прорицания». Он ответил, что к книгам заклинаний он всегда относился с презрением. «Искусство же прорицания», особенно юдициарную астрологию, хотел изучить, чтобы выяснить, есть ли в ней что-либо ценное. Об этом намерении он сообщал различным людям, говоря, что занимался почти всеми областями философии и интересовался всеми науками, кроме юдициарной астрологии.

Потом, когда его стали расспрашивать о «Пире, на пепле», он не упомянул Фулка Гривелла, а сказал, что диспут был в доме французского посла. Возможно, в книге есть какие-либо ошибочные положения, но он сейчас их не помнит. В этих диалогах, трактующих о движении Земли, он хотел посмеяться Над взглядами врачей, с которыми тогда спорил.

Пункт за пунктом перебирали инквизиторы обвинения, содержащиеся в доносе Мочениго. Но никакой существенной вины Бруно больше не признал. Восхвалял ли он еретических государей? Да, в этом он виноват, но он восхвалял их не за то, что они еретики, а лишь за свойственную им добродетель. Конечно, о‹н допустил ошибку, называя Елизавету, как это принято в Англии, «божественной». С королем наваррским он никогда не общался, а что касается надежд, которые на него возлагал, то в них нет ничего преступного: он думал, что тот, умиротворив Королевство, подтвердит распоряжения предшествующего монарха и ему, Бруно, разрешат публичные лекции.

Он говорил, что хочет стать предводителем и пользоваться чужими богатствами? Нет, у него никогда не появлялось желания стать военным или заниматься чем-нибудь иным, помимо философии и прочих наук.

В конце допроса ему предложили добавить что-либо к прежним показаниям или что-либо исключить. Он довольствовался изложенным и никаких дополнений сделать не пожелал.

– Продолжаете ли вы все еще держаться заблуждений и ересей, в которые впали и в которых сознались, или же питаете к ним отвращение?

Да, он проклинает и осуждает все заблуждения и ереси, коих держался. Раскаивается во всем, что думал, делал или говорил противного католической вере. Он умоляет снизойти к его слабости, принять в лоно святой церкви и даровать ему необходимое исцеление.

Ему задали вопрос, от которого в немалой степени зависел исход процесса: подвергался ли когда-нибудь раньше обвиняемый суду инквизиции и не приносил ли отречения?

Джордано сослался на свои прежние показания, сказал, что, когда был послушником, настоятель за пренебрежение к образам святых грозился подать донос, но разорвал бумагу. Поэтому ему неизвестно, было ли начато следствие. В 1576 году провинциал тоже возбудил против него какое-то дело. Но обвинений он, Бруно, не знает ни в целом, ни в частностях. Опасаясь ареста, он и уехал в Рим.

Члены трибунала испытывают сомнения. Так он ничего и не ведает о сути выставленных против него обвинений? Не чувствует за собой проступков, которые могли их вызвать?

Они хотят, чтобы он сам приумножил обвинения? Их никак не убедишь, что ему совершенно неизвестны причины преследования? Ну, раз на него так наступают, он вынужден кое-что вспомнить. Он уже говорил о своих суждениях относительно Ария. Сейчас он вернется к этой теме, поделится своими предположениями, но новой ереси инквизиторы из этого не извлекут.