Джозеф Антон. Мемуары

Перед вылетом обратно рейсом “Эр Франс”, когда он вошел в салон, одна немка, совсем молодая, впала в истерику, вся побелела и, плача, сошла с самолета. Чтобы успокоить пассажиров, сделали объявление. Мол, она плохо себя почувствовала. После чего англичанин, сидевший до этого тихо как мышь, вскочил и закричал: “Да мы все чувствуем себя плохо! Мне самому

нехорошо. Давайте все сойдем!” Он и его жена, крашеная блондинка с пышной прической, в костюме от Шанель цвета электрик и вся в золотых украшениях, покинули самолет, точно мистер и миссис Моисей во главе Исхода. К счастью, никто за ними не последовал. И “Эр Франс” не отказалась обслуживать его впредь.

Аятолла Джаннати заявил в Тегеране, что фетва “сидит костью в горле у врагов ислама, но она останется в силе до тех пор, пока этот человек не умрет”.

Кларисса чувствовала себя лучше. Она настояла, чтобы Рождество Зафар отпраздновал у нее. Они с Элизабет отправились к Грэму и Кэндис, а вечером поехали к Джилл Крейги и Майклу Футу, который побывал в больнице с чем-то неудобоназываемым, но, как он уверял, несерьезным. Наконец Джилл призналась, что это кишечная грыжа. Его рвало, он не мог есть, они боялись, что это рак, так что диагноз “грыжа” принес огромное облегчение. “Все его органы в порядке”, – сказала она, хотя, конечно, операция в таком возрасте немалое испытание. “Он постоянно пытался мне объяснить, что я должна буду делать, если его не станет,

а я, разумеется, отказывалась это слушать”, – произнесла Джилл своим самым что ни на есть строгим тоном. (Никто тогда и представить себе не мог, что он переживет ее на одиннадцать лет.)

Майкл приготовил подарки им обоим: второе издание “Биографий поэтов” Хэзлитта – для Элизабет и первое издание его же “Лекций об английских комических авторах” – для него. Майкл и Джилл окружили их обоих великой любовью, и он подумал: “Если бы мне позволили выбирать себе родителей, лучшей пары, чем эта, я и вообразить бы не мог”.

Его собственная мать чувствовала себя неплохо, была в безопасности и далеко, ей исполнилось семьдесят восемь, и он по ней скучал.

Моя милая амма!