Джозеф Антон. Мемуары

А потом настал день выборов, и об их ребенке никто уже не думал. Он сидел дома и не мог голосовать, потому что по-прежнему нельзя было зарегистрироваться, не указывая домашнего адреса. В газетах писали, что есть особая процедура, по которой бюллетень может получить даже бездомный; но для него особой процедуры не существовало. Он отодвинул эти горькие мысли в сторону и отправился к друзьям на вечеринки по случаю выборов. Его опять пригласили Мелвин Брэгг и Майкл Фут, но на сей раз обошлось без ужасного разочарования. Другую вечеринку устроили юрист Хелена Кеннеди и ее муж хирург Иэн Хатчисон. Объявили результаты: грандиозная победа “новых лейбористов” под руководством Блэра. Радости не было конца. На вечеринках рассказывали, что незнакомые люди делятся ею в метро – и это в Англии! – что таксисты принимаются петь. Вновь небеса чисты над нами[219]

. Возрождался оптимизм, возрождалось ощущение безграничных возможностей. Теперь открыт путь для столь необходимой реформы социального обеспечения, теперь будут выделены пять миллиардов фунтов на новое муниципальное жилье взамен жилого фонда, распроданного в частные руки за годы правления Тэтчер, теперь Европейская конвенция о защите прав человека будет наконец включена в британское законодательство. За несколько месяцев до выборов на художественной выставке, где вручались премии, он призвал Блэра, который, по слухам, не интересовался искусством и, по его собственным словам, читал только книги по экономике и биографии политиков, признать значение искусства для британского общества, понять, что искусство – это “воображение нации”. Блэр, присутствовавший на церемонии, ответил, что задача “новых лейбористов” – воспламенить нацию силой своего

воображения, и в тот вечер после выборов, озаренный сиянием победы, легко было закрыть глаза на уклончивость этого ответа. Тот вечер был праздничным. Реальность могла подождать до утра. Годы спустя, вечером после избрания Барака Обамы президентом Соединенных Штатов, он испытывал те же чувства.

Через два дня наступил трехтысячный день после фетвы. Элизабет выглядела необыкновенно красивой, до родов оставалось совсем немного. Кто-то залез в машину Клариссы и забрал сумку со всеми кредитными картами, а заодно солнечные очки Зафара, которые, видимо, приглянулись вору. Вечером они отправились на вечеринку, которую по случаю победы устроила для Тони Блэра газета “Обсервер” в так называемой Крипте кровоточащего сердца, – на вечеринку, которую колумнист газеты Уилл Хаттон назвал “актом рукоположения”. На ней новая блэровская элита – Гордон Браун, Питер Мандельсон, Маргарет Беккет, обе Тессы (Блэкстоун и Джауэлл) – радушно встретила его и приняла как друга.

Были там и Ричард и Рути Роджерс, Нил и Глинис Киннок. Нил притянул его к себе и прошептал на ухо: “Теперь мы заставим сволочей это сделать”. Да, конечно! “Его” сторона снова у власти. Как любила говорить Маргарет Тэтчер: Радуйтесь.

По пути на победную вечеринку Дик Старк дал ему письмо от Фрэнка Армстронга, где тот просил его “пересмотреть” все свои планы. Армстронг не хотел, чтобы существование новорожденного было признано публично, он считал, что свадьбу устраивать не следует, он не хотел, чтобы имя Элизабет значилось на антологии, которую они составили вместе. То, что полицейский чин считал возможным писать ему такое, было постыдной стороной его жизни. Он ответил Армстронгу сдержанно. Полицейская стратегия, написал он, должна основываться на том, что по-человечески возможно и не унижает людей.

Он допустил ошибку, согласившись участвовать в “Вопросах и ответах с Ризом Ханом” на Си-эн-эн: вопросы были неизменно враждебными. Из Тегерана его в миллионный раз спросили, “понимал ли он, что делает”; мужчина из Швейцарии задал вопрос: “Оскорбив британцев, Тэтчер и королеву, как вы можете оставаться в Англии?” Позвонила женщина из Саудовской Аравии: “Никто не должен обращать на вас внимания, потому что мы все знаем, кто есть Бог”, и она же раз за разом спрашивала: “Но чего вы добились своей книгой? Чего вы добились?” Он старался отвечать на все вопросы легко, с юмором. Такова была его судьба – встречать враждебность улыбкой.