Джузеппе Гарибальди

«Вы только посмотрите на старого Гарибальди, он спит на маленькой походной кровати, которую привез с собой с Капрера. Рядом на стуле дремлет слуга с флаконом камфорного спирта в руке, каждый час он растирает немощное тело этого старого льва, явившегося, чтобы предложить Французской республике свои могучие когти. В соседней комнате — начальник штаба Бордоне. В данный момент он просматривает список арестованных».

Необходимо также заставить поверить в то, что эта армия, состоящая из иностранцев, которой командует парализованный генерал, сеет беспорядки, преследует «славных французских офицеров», возрождая методы революционного террора. И что состарившийся генерал всего лишь марионетка в руках коррумпированных людей типа Бордоне, использующих его в своих интересах.

Отсюда напрашивается вывод: нужно отобрать у Гарибальди пост командующего. И на правительство в Туре оказывают давление, чтобы оно приняло такое решение. Инженер Гокле пишет Гамбетте, который ему доверяет: «Гарибальди перенес приступ подагрического ревматизма, угрожавший его жизни; он больше не может ходить, его восприятие затруднено, инициативности никакой… Французы хотели бы сражаться и унижены тем, что ими командуют итальянские полководцы, неспособные и нечестные… Гарибальди лучше бы отказаться от партии, которую из-за своего состояния он не в силах довести до конца».

Но Гарибальди не из тех людей, которые отказываются.

Он искусно сражается, используя наилучшим образом сильные и слабые стороны своих людей; он учит их вести войну вольных стрелков, единственную, впрочем, которую они могут вести, учитывая их немногочисленность и плохое качество вооружения.

Гарибальди выбрал Отэи местом расположения своего штаба. Вначале были всего лишь мелкие стычки. Затем он доверил своему сыну Риччьотти, которому было всего двадцать три года, бой в авангарде.

Риччьотти покидает Отэн с восемьюстами вольными стрелками и после пятидневного перехода неожиданно нападает в ночь на 19 ноября на прусский пехотный корпус в Шатийоне. Он атакует под дождем, дезорганизует врага и отходит, захватив сто шестьдесят семь пленных, тринадцать из которых офицеры, и забрав повозки с оружием и боеприпасами.

Бесспорный успех, которым Гарибальди может с полным правом гордиться. Стратегия его, исполнение его сына.

Однако этот бой всего лишь эпизод, удачный, но второстепенный. На этом фронте, не имеющем основного значения, чаще всего будет именно так. Большое наступление, которое попыталось предпринять правительство в Туре силами восточной армии под командованием генерала Бурбаки, захлебнулось. Бурбаки не атакует, дает пруссакам себя обойти, и Гарибальди, продвинувшемуся на север, не удается с ним соединиться.

Он сражается 26 ноября на плато Лантеней, гордый своими людьми, чье бесстрашие его восхищает. Но под Дижоном атака отбита. Приходится беспорядочно отступать, спешно создавать новый рубеж сопротивления, чтобы защитить Отэн, которому угрожает враг.

Он не хочет проиграть. С чудом возродившейся силой, он концентрирует всю свою волю, гордость, честь и начинает действовать. «Быстро по коням, — сказал я моему эскорту, — скачите к Бордоне, Менотти; пусть вступают в бой».

И еще раз решимость Гарибальди спасла положение. Пруссаки остановлены. Отэн спасен.

Установилась зима, на редкость суровая. Гарибальди реорганизует свои войска. Одержанные им победы привлекают в Дижон, оставленный пруссаками, бойцов. Гарибальди хотел бы присоединиться к Бурбаки, но тот упустил решающий момент. И когда 21 января Гарибальди выходит из Дижона, он сталкивается с мощными вражескими колоннами.

В течение трех дней на подступах к городу идет жестокий бой. Несколько раз победа склоняется то в ту, то в другую сторону. Солдаты Гарибальди держатся стойко, но потом внезапно оставляют позиции, которые так блестяще защищали.

Однако Гарибальди сумел овладеть ситуацией, организовав сопротивление. В пригороде Дижона войска Гарибальди под командой Риччьотти сумели закрепиться на рубеже и даже завладели вражеским знаменем — это было знамя 61-го Померанского полка, одно из двух знамен, взятых французами за всю войну 1870 года. Бились врукопашную, стреляли в упор. «Мне уже приходилось участвовать в кровопролитных сражениях, — напишет Гарибальди, — но я редко видел такое количество трупов на столь малом участке, где расположились позиции, заклятые к северу от Фабрики 4-й бригадой и частично 5-й».

Он горд тем, что сопротивлением руководил и захватил знамя его сын.

Впрочем, правительство, несмотря на свою сдержанность, вынуждено признать смелость и успехи этого многонационального войска и его не внушающего доверия генерала. Фрейсине, военный министр, телеграфировал Гамбетте 25 января 1871 года: «Гарибальди вчера снова одержал очень важную победу. Решительно, это наш первый генерал. Поистине досадный контраст с армией Бурбаки, которая вот уже неделю топчется на месте, между Эрикуром и Безансоном».