Кажется, мы рановато. Судя по их лицам, они не ждут его с минуты на минуту. Атмосфера в комнате расслабленная: они стоят кружком, что-то тихо обсуждая и даже порой посмеиваясь над чем-то.
Веселятся.
Мне противно видеть их здесь. В Норе. Дом, что должен был быть наполнен смехом Уизли, сейчас заполонили Пожиратели Смерти, и они ждут Гарри, чтобы одержать победу в этой войне.
Как мы позволили этому случиться?
Вряд ли Уизли здесь, я не видела их. Думаю, они предоставили дом в полное распоряжение Пожирателей, а сами не захотели становиться свидетелями того, что должно случиться. Боже, да если бы у меня был выбор, я бы тоже не хотела быть здесь.
Это даже к лучшему, что их нет. Они были бы живым напоминанием о том, что я потеряла, и я бы этого не перенесла.
Уже девять. Единственными источниками света в комнате являются палочки Пожирателей Смерти. Сгустившиеся сумерки придают помещению жалкий вид — убогая обстановка, столь разительно отличающаяся от той, что я видела прежде, когда гостила здесь.
Осматриваю комнату, задерживая взгляд на обеденном столе. Воспоминания о летних каникулах в этом доме согревают меня, хоть я и знаю, что сейчас не время для ностальгии.
Люциус с кем-то перешептывается и кивает в ответ на реплику Пожирателя, которого я ни разу не видела. Никто не носит маски, но я все равно никого не узнаю.
Только Люциуса и Беллатрикс. Кажется, они избегают друг друга.
И, конечно же, Драко тоже здесь. Он смотрит на меня с усмешкой. По его лицу видно, что у него так и зудит в одном месте подойти ко мне и позлорадствовать, но до поры до времени ему было велено сдерживать свои порывы.
Да пошло оно все. Пусть делает, что хочет. После всего, через что я прошла, мне глубоко плевать на Драко Малфоя.
Перевожу взгляд на Люциуса. Ублюдок улыбается и смеется над чем-то, что говорит ему другой Пожиратель. Я неотрывно смотрю на него, а он лишь изредка кидает на меня мимолетные взгляды.
Как ему удается делать вид, что ничего не случилось? Как он может быть здесь и веселиться после всего, что сделал?
Я никогда больше не смогу смеяться. Открыто и искренне.
Почему жизнь продолжается? Почему кто-то может смеяться или просто… жить, будто ничего и не изменилось? Мои родители мертвы, и их уже не вернуть. Почему все вокруг делают вид, что все в порядке?
Я нелогична, знаю. Так же как и знаю, что боль пройдет. Не зря ведь говорят, что время лечит.
Но сейчас кажется, что она никогда не пройдет. Я почти готова умереть от этой невыносимой боли, выворачивающей меня наизнанку, стоит только подумать о том, что я никогда их больше не увижу.
И она растет, как снежный ком, ежеминутно. В голове нарастает гул. Больно, очень больно…
Больно.
А он просто сидит, спокойно разговаривая со своим товарищем, и его совсем не волнует, что он натворил.
Он со всем покончил.
Ненавижу.
Представляю последние минуты жизни родителей, вернее, какими они могли бы быть.
Они знали, что я люблю их? Я говорила им об этом, когда мы виделись в последний раз?
— Наконец-то, ты поняла, где твое место, Грэйнджер. Ты долго к этому шла.
Что ж, Драко все-таки поддался искушению.
Я даже не заметила, как он подошел.
Поднимаю голову. Он стоит передо мной, противно ухмыляясь, и злобно смотрит на меня сверху вниз, потому, что теперь он твердо уверен, что выиграл. И сейчас уже не имеет значения, что я несколько лет с легкостью обходила его по всем предметам в школе.
Он склоняется ко мне, понижая голос.
— Отец сказал, что ты вела себя высокомерно и самонадеянно во время похищения.
Кидаю взгляд на Люциуса, он хмурится, наблюдая за нами, а потом резко отворачивается, возвращаясь к разговору.
Я убью его. Придет день, и я убью его.
Поворачиваюсь к Драко. Его бледное лицо искажено злобой и ликованием.
Не хочу ничего слушать и знать, и вообще, после всего, что со мной было, терпеть еще и это….
— Уходи, Драко, — шепчу, не глядя на него. — Я не хочу с тобой разговаривать.
Холодная лакированная деревянная поверхность палочки касается подбородка, и мне приходится посмотреть ему в глаза. Он, может быть, и не его папаша, но у него все еще в руках палочка, а мне об этом приходится только мечтать.
— Ну, а я вот хочу поговорить с тобой, Грэйнджер, — шипит он. — И ты должна делать так, как я говорю. Я, — повторяет он.
Я не утруждаю себя ответом. Я не боюсь его. Да, у него есть палочка, но его угрозы — детские шалости в сравнении с тем, через что я прошла, и что со мной сделал его отец.
— Я давно хотел… навестить тебя, — он убирает палочку от моего лица. — Я даже просил Темного Лорда доверить тебя мне, чтобы я присматривал за тобой во время твоего заключения. Было бы забавно, грязнокровка, да? Ты, я и волшебная палочка.
На какое-то время я задумываюсь, представляя, что было бы, если бы меня отдали на попечение сына, а не отца. Возможно, было бы легче. Способности Драко в магии, управлении людьми и жестокости не столь продвинутые, как у его отца.
— Я бы быстро поставил тебя на место, — продолжает Драко. — Я мог бы отыграться за все школьные годы, когда ты думала, что лучше меня.