Читаем Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? полностью

В течение 97 дней, с 21 июля по 26 октября 1957 года, он в двадцати двух матчах забил тридцать один мяч! Этот период – его открыл наш замечательный статистик Константин Есенин – вошел в историю как сто самых плодотворных дней в деяниях Эдуарда Стрельцова. За это время Стрельцов забил в чемпионате, Кубке и в сборной семнадцать мячей в тринадцати играх. Еще шесть забито в пяти играх в рамках международного турнира Московского фестиваля и восемь мячей – в четырех играх с французскими клубами: один – в Москве и семь – в гостях. Вот такой урожай собрал лучший наш центрфорвард в период, когда гонения на него подходили к пику. Допекли его сильно. Стрельцов в гневе страшен. Вот и разрядился на ни в чем не повинных жертвах.

Наполеона после ста дней правления загнали в ссылку, где он пробыл шесть лет. Ссылка Стрельцова, явная и скрытая, превзошла наполеоновскую на год.

Пас пяткой

Возможно, я переусердствовал в создании образа супермена-тарана, вся забота которого только в том и заключалась, чтобы продираться локтями и бить кувалдой. Главное достоинство Стрельцова – безукоризненное понимание игры, футбольный интеллект. Он превосходно чувствовал ритм игры, биение ее пульса, знал, когда и что надо делать, изобретал тончайшие ходы, безукоризненно ассистировал и исполнял заглавные партии. Имею в виду первый период его творчества – 50-е годы. Валентин Козьмич, боевой друг и соратник Стрельцова, соврать не даст. Слово Иванову: «Я забивал не меньше с его передач, чем он с моих. Он создавал столько же выгодных моментов для меня, как я для него. Скажу даже больше: во многом я вырос как игрок благодаря Стрельцову». Ценное признание, достойное большого Мастера. Об этом говорил и Михаил Гершкович, поигравший со Стрельцовым в 60-е. Многие футболисты могли расписаться под этими словами.

Статистика слова Иванова подтверждает. Я насчитал с два десятка результативных передач Стрельцова в первый период его деятельности только в чемпионатах. Из-за скудости газетной информации тех лет не могу указать точную цифру.

То же в кубковых и международных матчах. В трех играх французского турне Иванов с подачи партнера забил четыре гола. А сколько стрельцовских пасов не завершились забитыми мячами, не знает никто. Рождение стрельцовского паса пяткой связывают со временем его возвращения. Еще одно весьма распространенное заблуждение. Изобретен он был еще в 54-м, в год дебюта! До того и после пасы пяткой практиковались и в мировом, и в отечественном футболе, но, как Стрельцов, их никто и никогда не исполнял.

На вопрос журналиста: «Как вы отрабатывали в свое время такой коварный, такой оригинальный пас?» автор ответил: «А я его не отрабатывал. Однажды вдруг выполнил и с того раза стал выполнять. Играли мы в первом круге чемпионата страны пятьдесят шестого года с московскими динамовцами. Никак забить Яшину не могли. И вот перемещаюсь я с мячом вдоль линии штрафной площади, вся динамовская защита параллельно смещается, а Иванов – это я затылком чувствую – остался за моей спиной. Увел я защитников подальше в сторону и пяткой отбросил мяч Кузьме, он и влепил его в „девятку“… С того дня я стал делать этот пас пяткой».

В данном случае память Стрельцова подвела. (Интервью проходило в июле 90-го, незадолго до его смерти.) В первом круге 56-го «Торпедо» выиграло 2:0, только Льва Ивановича Стрельцов побеспокоил лично, Иванов в том матче не забивал. Описанный эпизод случился 29 сентября 1954 года.

Зона

Отправили Стрельцова отбывать срок с предписанием: «Только на повал или тяжелые работы». Начинал в Вятлаге, в тайге, там же работал на железной дороге такелажником, затем в Электростали на химзаводе. «Потом повезло, – вспоминал Стрельцов, – на строительство домов попал». В общем, намыкался изрядно и где-то по пути дозу радиации прихватил. Добавив к ней в 86-м солидную порцию в Чернобыле, где участвовал в благотворительном матче, ускорил конец. Знал, на что идет, – отказать не мог: «Но ведь уважаешь их – людей», – объяснял, смущаясь, укоротившее жизнь решение.

Футболу в тяжелой лагерной жизни места не находилось. Только в самом начале в Вятлаге сыграл в турнире и получил кубок. Сколько он там наколотил, тюремные статистики не знают. Были еще, видимо, два-три матча. Об одном, в Тульской области, вспоминал в «Комсомолке» бывший зек В. Болохов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное