Ее последний шанс

Однако несмотря на дружеский и в основе своей деловой характер наших отношений, я все же не смогла и на этот раз отказать себе в удовольствии примерить на себя соблазнительный образ для выхода в свет. Соблазнять в буквальном смысле я никого не собиралась, поэтому обтягивающие платья, а заодно мини-юбки и глубокие декольте мною изначально не рассматривались. Напротив, я выбрала длинное черное платье полуприлегающего силуэта, единственной сексуальной деталью которого были небольшие боковые разрезы, весьма умеренно демонстрирующие мои стройные ноги. Разумеется, это платье требовало обуви на высоких каблуках. Я подобрала к нему сногсшибательные лодочки из черной замши, а заодно и сумочку из аналогичного материала. Пусть современные стилисты, словно сговорившись, твердят, что сумочка в тон обуви в наше время – это моветон, но в моем случае комплект смотрелся великолепно. Еще немного поразмыслив, я добавила к платью посеребренное колье со вставками из малахита, удивительно гармонировавшими с цветом моих глаз.

Я и сама не ожидала такого эффекта, на несколько секунд буквально застыв перед зеркалом. У меня даже мелькнула мысль, что не очень-то честно наряжаться для мужчины, которому ты не намерена подарить ни малейшего шанса. Но я тотчас же усмирила эти благочестивые соображения и еще немного полюбовалась на свое отражение. И наконец – завершающий штрих. Поверх платья я набросила расклешенное кашемировое полупальто дымчато-синего цвета, доходившее мне до середины бедра. Этого дополнения требовала сентябрьская погода, и выглядело оно более чем уместно, сообщая всему образу оттенок элегантности.

Андрей, уже ожидавший меня за столиком в глубине зала, поднялся мне навстречу. Я с удовольствием поймала на себе его восхищенный взгляд.

Мы сделали заказ, и Андрей поинтересовался:

– Ты уже рассказала своей клиентке, кто убил ее дочь?

Я кивнула:

– Да, я готовилась к трудному разговору, но Эвелина Николаевна держалась молодцом. Особенно если учесть, что именно ей довелось услышать. Вот, послушай сам.

Я предложила Андрею прослушать наиболее значимые фрагменты записи моего диалога с Веретенниковой. В наушниках, разумеется. Ни к чему посвящать в особенности моей профессии отдыхающих после долгого рабочего дня посетителей ресторана. Да и пугать их тоже не стоит.

Андрей слушал с невозмутимым видом, хотя я заметила, что его взгляд помрачнел.

– М-да, – произнес он, возвращая мне диктофон. – Жаль Эвелину Николаевну. И ребят, конечно, тоже. Но знаешь, мне пришло в голову, что Вольтарская, возможно, рано или поздно догадалась бы, кто стоит за этими смертями. Ведь Веретенникова в скором времени предъявит права на наследство.

– Ты хочешь сказать, что я зря проделала всю эту работу? – Я была обескуражена таким заявлением.

– Нет, конечно же, не зря, – поспешил успокоить меня Андрей. – Ты здорово разобралась в этом деле и на удивление быстро. И не преувеличивай мои заслуги. Я всего лишь помог тебе установить мотив, на убийцу ты вышла самостоятельно.

– Если бы мне не удалось выяснить мотив, – возразила я, слегка успокоенная дифирамбами Мельникова в мою честь, – я не смогла бы так быстро ее дожать. Она бы попросту смеялась мне в лицо и делала круглые глаза.

– А через несколько дней в квартире, принадлежащей Карине Викентьевой, обнаружили бы обгоревший труп ее хозяйки, погибшей от неосторожного обращения с огнем. Она ведь курящая? – выдал Андрей один из возможных вариантов развития событий, которым было уже не суждено случиться.

– И пьющая, – мрачно добавила я. – И одинокая, и несчастная, и вообще, все мужики сволочи. Потому-то я и не замужем.

Андрей, опустив глаза, беззвучно рассмеялся. Он знал, что порой на меня нападает такой стих, который не имеет никакого отношения к моим настоящим мыслям. Во всяком случае мужчина, сидевший сейчас со мной за одним столиком, сволочью точно не был. А заодно и безвольным ботаником. А насчет замужества… Мы уже давно обо всем договорились.

– А как ты считаешь, не зря ли Вольтарская отказалась от официального расследования? – спросила я, потому что эта тема продолжала меня беспокоить. Ведь преступник должен быть наказан. – Все-таки убийство троих человек…

Андрей внимательно посмотрел на меня.

– Доказательство одного из них весьма и весьма проблематично, а два других – вовсе недоказуемы, – выдал он свое заключение.

– Но если начать все заново, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…

– Эти обстоятельства открыты только тебе, – со вздохом возразил Андрей. – Убийство Виолеттой бездомного в принципе недоказуемо, если учесть, при каких обстоятельствах было найдено его тело. В том, что Веретенникова к этому причастна, она не призналась даже в беседе с тобой. Меня вообще удивляет, что она так разговорилась. Неужели не догадывалась, что ты можешь вести запись?

– Наверное, просто расслабилась, – предположила я. – Потеряла бдительность.

– О том, что бомж пугал дочь Вольтарской, ты знаешь только со слов самого Виталия Нерпина, ныне покойного. Больше об этом бомже никто и слыхом не слыхивал.

– А Венчик? – ухватилась я за соломинку.