Ее темное желание

Я сглотнула. От понимания, что это ребенок, выносить его вид легче не стало. Существо было ростом, пожалуй, с человеческого ребенка восьми-десяти лет, но сутулилось, словно позвоночник был слишком слабым, чтобы держаться прямо. Из-под поношенной рубашки в районе лопаток уже выступали шипы – возможно, когда-то они превратятся в крылья, если существо до этого доживет. Еще у него торчал короткий, изогнутый крючком хвост. Кожа была усыпана чешуйками – антрацитово-черными и блестящими, как у щуки, – а теперь, когда я посмотрела на него, он отшатнулся, и некоторые чешуйки встали торчком, как шерсть у кошки, раздувшейся от страха.

– Все в порядке, – прошептала я. – Я тебе ничего не сделаю.

Верно ли и обратное? Его когти выглядели острыми, как ножи, а о зубах, скрытых за тонкими, бледными губами, мне и вовсе не хотелось думать.

Ребенок-дэм подвинулся немного ближе. Я отшатнулась, но он внезапно принялся снова царапать по земле.

П-О-М-О…

– Тебе нужна помощь.

Существо тут же остановилось и снова посмотрело на меня.

Оно подняло на меня глаза, похожие на луны. Ночью они напоминали о полнолунии, сверкая уже почти золотом, а не серебром.

– Я не знаю, могу ли я тебе помочь. Тебе нельзя оставаться здесь. Это тебе понятно? Это место тебя…

Внезапно существо бросилось куда-то вприпрыжку и, чередуя бег и прыжки, метнулось прочь по тропе, мгновенно исчезнув в темноте.

Что мне теперь делать?

– Эй?

Я сделала пару шагов вслед за ним, но мне хотелось уже бросить эту затею. Если создание убежит, я не смогу ему помочь. Но тут я увидела, что оно присело рядом с кустами.

– Мне идти за тобой?

Создание кивнуло.

Но не глупость ли это – пойти за ним? Великие горы, это было самое дурацкое, что я могла бы совершить. Так – именно так – охотятся на диких зверей. Заставь его проявить любопытство, пробуди интерес и замани в ловушку. Мы проворачивали это с горными львами и саблерогами, используя беспомощных детенышей, чтобы убедить взрослых зверей, что им ничто не грозит. Со своими клыками и рогами они, наверное, чувствовали себя такими же хорошо вооруженными, как и я со своим мюродемом. И все же они погибали, приходя в точности туда, куда нам было нужно. Но, как бы хорошо я это ни понимала, я просто не могла вернуться обратно в лагерь, предоставив это крошечное существо его собственной судьбе. В нем оставалось еще что-то человеческое. Ребенок, которого бросили одного. Я не была чудовищем.

И потому пошла следом за ним.

Он провел меня между скал, мимо зарослей низкого кустарника, сквозь которые мне пришлось пробираться с помощью кинжала. У меня промелькнула мысль, что я не знаю, как найти обратный путь, но я запретила себе об этом думать.

Внезапно ребенок остановился, беспокойно поводил рукой по земле и поднял взгляд на меня.

– Что случилось? Мы пришли?

Пятясь назад, создание пролезло под парой засохших веток, которые в свете фонаря выглядели странно. Осторожно дотронувшись до них, я поняла почему: они были обломаны. А за ними начиналась чистая тьма, поглощавшая свет моего фонаря. Вход в пещеру, низкую и тесную.

– Ты же не думаешь, что я полезу туда.

Ребенок уткнулся взглядом в мои ноги и снова кивнул.

Я глубоко вдохнула. Я не могла этого сделать. Или могла? Это было слишком безумно. И глупо. Это абсолютный идиотизм – рисковать своей жизнью, а также жизнью Вики, Йеро и Десмонда!

Но я не хотела разрушить и эту жизнь. А если я сейчас отступлюсь, случится именно это. Я всю оставшуюся жизнь буду упрекать себя, что даже не попыталась помочь этому потерявшемуся ребенку.

Так что я опустилась на колени, показала ребенку, чтобы он полз передо мной, и зажала в зубах крючок цветочного фонаря.

Пол тоннеля оказался неровным, и я порадовалась, что была в перчатках. Уже скоро узкий проход раскрылся, превращаясь в грот. В воздухе висел необычный запах, не отвратительный, но уж точно не приятный. Он напоминал об умирающих цветах.

Как только ребенок направился к тени в дальнем конце пещеры, я разглядела, что там что-то есть. Что-то… или кто-то. На куче листьев и веток лежал какой-то человек. Он подтянул колени к груди, выгнув спину. Из обтянутых кожей позвонков выступали отростки в виде острых шипов, ступни превратились в когтистые лапы и изогнулись, будто у птицы, которая пыталась уцепиться за слишком тонкую ветку. Дэм. Он умер?

Только когда я сама задержала дыхание, мне удалось расслышать тихие, дребезжащие вдохи и выдохи. Ребенок-дэм отступил, подходя совсем близко к взрослому дэму. Затем он начал гладить старшего, и я ощутила тянущую, глубокую боль в груди.

– Это… – Нет. Я не стану спрашивать, кто для него этот дэм. Что я буду делать, если это его мать? Совершенно невозможно, чтобы я оставила здесь ребенка с его умирающей матерью, – и все же это было… Это было не по-человечески. А я хотела остаться человеком.