Ее величество

Еще одной подруге доложилась, но она мне не поверила. Муж ей представил дело так, будто я из зависти поклеп на него возвела. И я в виноватые попала, хотя рассказала потому, что просто хотела ее по доброму предостеречь. Ведь не с чужих слов говорила, сама лично дважды видела, как он клеился, да женщина серьезная попалась, не клюнула.

Но беда в том, что через год после моего предупреждения эта подруга раком заболела, и ее семья теперь считает меня причиной несчастья. Я пыталась объяснить пострадавшей, что рак (если это не саркома) проявляется лет так через восемь-десять после стресса, что в ее болезни виновата изводившая ее много лет свекровь. Муж, конечно, обелил свою мамочку и все свалил на меня. Мы насмерть рассорились. Подруга, слава Богу, выжила, но с тех пор я не «благодетельствую», никому не открываю глаза. Не хочу быть крайней. Решила, что не стоит мне думать, будто я лучше разбираюсь в том, что нужно другим людям.

Вот недавно по соседству у нас развелась одна пара. Он женился на молодой. Я год наблюдала за его ухаживаниями, но так и не решилась помочь его преданной жене, хотя и жалко мне было эту хорошую женщину. Кто знает, может, ей теперь лучше без мужа? Тяжелый он человек. Жену не уважал. Она переживала, часто плакала. Надеюсь, судьба его еще накажет.

Глоточек минеральной пришелся бы мне сейчас как нельзя кстати, – сказала Жанна, облизывая пересохшие от волнения губы.

– Меня вполне устроила бы пачка печенья или хотя бы парочка пряников. Кира обещала обеспечить подножным кормом мою ненасытную утробу. Роман с мучным и сладким у меня так и не сошел на нет. Анюта, пошарь, пожалуйста, на тумбочке. Замечталась? Всё печалишься? А на этот раз о ком? – затормошила ее Инна.

– Внутри меня всю жизнь звучит грустная мелодия. Я так запрограммирована, – вздохнула Аня.

– Прими допинг… сто грамм.

– Перебьюсь, – улыбнулась та, протягивая Инне самодельную искусно сплетенную сухарницу.

Инна, поблагодарив, чуть смущаясь, сказала:

– Я всё не съем, только охотку собью.

– А я в охотку могу смолотить и две пачки печенья разом, но привыкла не позволять себе излишеств.

– Фигуру бережешь? – не поверила Инна.

– Деньги, – усмехнулась Аня.

Аня с Жанной снова шепчутся:

– Эмме было трудно, но она старалась поддерживать в себе и в семье что-то радостное, даже веселое. Праздники устраивала, мужа привлекала, хотя бы как гостя. Как же, разве можно отлучать детей от отца!

– Может, пыталась таким образом сохранить остатки собственного достоинства? Если так, то мне кажется, это ей плохо удавалось.

– Сознание собственной невиновности придавало ей сил и самоуважения.

– Но какой ценой всё это достигалось! Какая там радость, если боль незаживающих, до сих пор постоянно растравливаемых ран невыносима.

– Я замечала, что отношения в Эмминой семье отнюдь не так безмятежны, как она их выставляла напоказ, но чтобы до такой степени…

«Опять двадцать пять!.. Что же Инна молчит? Дистанцию держит? На нее не похоже. – Лена уже хотела пошутить на этот счет, но луна, вдруг выйдя из облаков, осветила комнату. На лице Инны проявилась печать замороженного, ненатурального спокойствия, граничащего с крайней усталостью. – Какая же я невнимательная», – укорила она себя, испуганно вглядываясь в лицо подруги.

– Дети не удерживают мужчин от амурных глупостей. Они живут одним днем, далеко вперед не заглядывают. Их поведение, пока молоды, диктуется сексуальными пристрастиями.

– Эгоизмом диктуется, – в который раз Аня резко и однозначно выразила свое мнение.

– А я скажу тебе совершенно о другом: дети делают женщину беззащитной, – вздохнула Жанна.

– Но не слабой, – твердо сказала Лена.

«Такая болезненная тема, а Лена молчит, только изредка вставляет краткие замечания, как педагог на вступительных экзаменах в вуз». – Жанна мысленно улыбнулась своему неожиданному сравнению.

А Лена подумала: «Как ни стараюсь отвлекаться, отдельные фразы разговоров девчонок все равно внедряются мне в мозг и нарушают ход моих мыслей».

– Федор с завидным постоянством возвращался к Эмме. Раз был рядом, значит, что-то его держало. Не то что некоторые, которые вовсе линяли. И похлеще варианты среди моих знакомых случались.

– Ну, а кабы не вернулся? – ехидно фыркнула Инна на Жаннино «послабление» Федору. Но слов поддержки не услышала. – Возвращался он! Это его не оправдывает. От добра добра не ищут. Федька! То же мне, средоточие мира! Гнать его надо было поганой метлой.

– Не исключено, что он просто наскучил сам себе, вот и искал развлечений на стороне. Поначалу засорял свою жизнь компромиссами и полуправдами, потом познал извилистые тропы лжи. И понеслась его телега – все четыре колеса! С тех пор одно вертелось в его одурманенной голове: какая следующая появится на его горизонте… Маньяк. Любовь – не желание иметь, не борьба за обладание, это слишком мало и мелко! Любовь – прежде всего взаимопонимание и приятие другого, а еще достойные поступки. Жаль, нельзя, не уронив себя, нанести ответный удар! – завелась-таки Жанна.

«О Боже!..» – Лена с трудом повернулась к стене.