Эффект безмолвия

Он прикрывается нами, как живым щитом! Его мнение воспринимается уважаемыми нами должностными лицами, как мнение коллектива телерадиокомпании, то есть как наше. Вышедшие в эфир скандальные программы Алика подорвали информационный авторитет нашей телерадиокомпании среди руководителей города. Руководители отказываются идти на контакт и давать комментарии и запрещают своим сотрудникам общаться с нами. Это приводит к большим трудностям при сборе информации, которую мы привыкли получать из уст властьимущих. Он ломает нашу системы работы, когда нам не надо было искать темы, руководители сами звонили, присылали планы…

Он чаще нас пользуется служебным автотранспортом в личных целях, что неоднократно приводило к тому, что некоторые из нас не успевали сделать маникюр. Не обеспечивает служебный транспорт в выходные дни, когда мы выходим на работу на час, чтобы получить отгул на весь день, а ведь именно в выходные дни проходят все массовые мероприятия, организуемые администрацией нашего города!

Алик неоднократно угрожал увольнением за пребывание на больничном более двух недель в году. Мы имеем право ходить на больничный столько раз, сколько нам его захочется взять. Это неотъемлемое право творческого работника. Отдых от суеты позволяет копить мысли.

Судебные разбирательства Алика приносят ущерб телерадиокомпании. Зачем он создает программы, приводящие к бессмысленным судебным искам? Всем понятно, что наш суд всегда будет на стороне власти.

Считаем, что наш главный редактор превышает полномочия и должен быть снят с должности. У меня все.

***

– Теперь надо голосовать, – сказал Задрин. – В докладе прозвучали наши обобщенные претензии. С каждым проведена работа. Осталось поднять руки. Кто – за?

В воздух всплеснулось восемнадцать правых рук из двадцати двух, имевших право голосовать.

– Так, так, – огорченно произнес Задрин. – Не единогласно. Ну, кто – против?

Ни одна рука не поднялась.

– Ну, тогда воздержавшиеся? – облегченно вздохнул Задрин.

Осторожно приподнялись четыре руки.

– Документ принят, – произнес Задрин.

– Мне хотелось бы услышать претензии от конкретных людей, – попросил Квашняков. – Кто хочет высказаться, не стесняйтесь.

– Он плюнул на телевидение, – презрительно произнес Задрин. – Все на мне, на заместителе по технической части, если бы не я, телевидение остановилось бы.

Зал одобрительно загудел.

– Я считаю, что журналистов нельзя так терроризировать, – подхватила слово Аказянова. – За каждое опоздание: объяснительная и замечание.

– А что тут неправильного? – спросил Солодов. – Трудовая дисциплина должна быть…

Чувствуя отклонение собрания от критического фарватера, Квашняков прервал юриста:

– Это же журналисты, конечно, должен быть свободный график работы.

– Так нельзя с северянами, – поддержал Ушлый, техник-специалист по выпуску программ на телецентре. – А он чуть что, так приказ – и все авторитарно. Вот нас заставил писать ежедневные отчеты о смене. К чему, зачем? Мы же сюда за деньгами приехали, а не бумажки писать.

– Запчасти не сразу покупают! – крикнул Быкяев, второй водитель телерадиокомпании…

– Курим в строго отведенное время, на минуту задержишься – замечание, – напомнила Публяшникова.

– А материалы его далеки от идеала. Золотое перо его купленное – это точно, – вставила свою фразу Лицедейко.

– Это надо особенно внимательно исследовать, – зацепился Квашняков. – У него в Москве мохнатая рука. Надо лишить его всех липовых дипломов и наград. Мы организуем комиссию, проверим и напишем. Кроты не должны видеть свет. В нашем маленьком нефтяном городе никто не может быть величественнее уважаемого всеми главы города – Хамовского.

***

Выводы творческих душ

«Душа незримое создание, быть может нет ее совсем, она не хлеб, она не званье… и потому чужая всем».

– Предлагаю главное. принять поправки в Устав, – напомнил Бредятин.

– Нет, есть еще предложение, – сказал Задрин. – Я считаю, что мы всем коллективом должны извиниться перед главным врачом за выступления Алика. Только так мы сможем вернуть уважение чиновников.

– Поддерживаю это предложение! – подскочила Публяшникова. – Кто за?

Все дружно подняли руки.

– Хочу добавить! – приподнялась со стула Букова. – Я человек верующий, сектант. Алика надо проклясть самым страшным проклятием…

– Все обобщаем протокол, – скомандовал Квашняков. – Публичное извинение сотрудников телерадиокомпании перед Прислужковым за выступления Алика, внесение изменений в Устав, и рассмотрение вопроса об отстранении Алика от должности. Кто «за»?

Помещение кафе «Балалайка» не знало такого единодушия. Руки взлетели так скоро, словно каждый из участников собрания, сорвавшись в пропасть, хватался за край обрыва.

ЭЛЬВИРА

«Каждый оценивает в меру знаний и стремлений»

Эльвира – крупная миловидная женщина, приехавшая в маленький нефтяной город из Уфы, где работала в местном ОГТРК, тенью проникла к Алику в кабинет и скорбно заговорила так, что в каждом ее слове слышался дождь из слез:

– Я больше не могу так работать, я, наверное, уволюсь.