Эффект безмолвия

И тут на него снизошел покой. Вокруг лежали обычные люди. Он поздоровался со всеми, глянул на них, на себя, лег на кровать, и с белого больничного потолка на него снизошла мысль:

«Тело – часть окружающего душу внешнего мира, возможно – наибольшая его часть. Прежде чем увидеть мир надо преодолеть себя, но преодолеть себя полностью не удастся никому живому. Мир – за гранью смерти. Но мне еще рано…»

Ему поставили капельницу, и он уснул под трепетным контролем тоже сердечника – бывшего работника СИЗО милиции маленького нефтяного города Анатолия, приятного такого мужичка, которому бы по внешнему виду его заниматься сбором меда или кулинарией, а не охранять преступников.

ИСТОЧНИК ИСТОРИИ

«Иногда заглядываешь в себя, а вокруг – пустота и возникает Страх. Где тот маленький чертенок, придумывавший истории?»

Полуразрушенный дом, стоявший на окраине города, формами и тенями напоминал, что подобных мест надо сторониться, поскольку в них могут обитать люди, которым наплевать на человеческую жизнь.

Прохожие быстро проходили мимо, так же поступила и Марина. Она ускорила шаги, глядя, как проплывают мимо кирпичные стены и пустые проемы окон, но едва слышный детский плач привлек ее внимание. Она остановилась. Это был плач потерявшегося ребенка.

«Заигрался, наверное», – подумала Марина и подошла к двери.

Дверь распахнулась лишь от прикосновения, словно соскучилась по человеческим рукам, и тусклые, как свечные огарки, краски окутали Марину. Она осмотрелась: обрывки бумаг и неразличимые запыленные вещи… – все говорило о покинутости и безжизненности. Плач звал. Марина быстро прошла по коридору к комнате, откуда он раздавался.

Черноволосый мальчик семи-восьми лет стоял посреди комнаты, зажав в правой руке истрепанную колоду игральных карт. Он был одет в светлую хлопчатобумажную кофту, поверх которой был натянут серый джемпер в белую полоску. Его лицо выражало крайнюю растерянность, будто он потерялся в этом небольшом доме, как в дремучем лесу.

Приход Марины рассеял серую мглу на лице мальчика, в его глазах появилась надежда.

– Пойдем со мной, – предложила Марина.

Тот мгновенно ухватил протянутую руку и пошел за ней к выходу из дома, но тут Марина почувствовала, что плач ребенка это не все, что притянуло ее в этот дом. Здесь

не было надежды на то, что ребенок мог заулыбаться. Отсюда надо было бежать, не оглядываясь, но дом обладал странным магнетизмом для некоторых, как, например, фильмы ужасов…

«Почему он здесь, один, без друзей и родителей, без кого бы то ни было? – подумала Марина, остановившись.

– Ты как здесь оказался? – спросила она у мальчика.

– Не помню, – ответил он и испуганно сжал сильнее маринину ладонь.

Мгновенный страх холодным осенним ветром пронзил легкий вязаный свитер Марины. В доме действительно было нечто необычное и ужасное, отчего по коже пробегает дрожь и приходится себя уговаривать:

– Ничего не происходит, успокойся, все как обычно…

Осознание всегда внезапно, правда, иногда, когда уже ничего не исправить.

«Здесь все не случайно: и дом, обстановка комнат, и свет со всеми его тенями и полутенями…, и этот ребенок. Здесь есть зло и оно уже запомнило меня и будет искать, поскольку я вмешалась в его промысел, – эти мысли проносились быстро. – Надо осмотреть дом и либо убедиться, что я расфантазировалась, либо будь, что будет»…

Двери в эту комнату не было, вдоль стены стояла деревянная односпальная больничная кровать, на ней лежал матрас, на полу обычный мусор, будто после спешного отъезда бывших владельцев.

Есть вещи, в которые лучше не всматриваться. Марина не сразу увидела лежавшую на кровати женщину. Вначале она показалась ей тенью, затем полупрозрачной рисованной на стекле фигурой, которая, чем больше Марина в нее всматривалась, тем больше обретала реальные очертания, пока не стала обычной женщиной лет примерно сорока. Обычной, если не считать серых клыков, торчащих из уголков рта, и длинных ногтей, которые словно узкие и грязные картофельные очистки торчали из кончиков пальцев. Рыжеватые короткие волосы, светлые глаза, скорее – зеленые, были направлены на Марину.

«Вампирша! – мысленно вскрикнула Марина. – Вот оно зло, а еще говорят, что их не бывает».

Она преодолела испуг, сняла с шеи крест, потому что крест первое оружие против вампиров, это же все знают, и уверенно пошла к вампирше, чтобы покончить с ней раз и навсегда. На ходу она принялась читать молитву:

«Отче наш, иже еси на небеси…».

Вампирша нисколько не испугалась, а с интересом за ней наблюдала и вдруг продолжила читать слова этой молитвы:

«Да славится имя твое, да придет царствие твое.».

Это надо было понимать как:

«Слышала я такие слова и знаю их наизусть, если ты думала доставить мне этим неприятности, то глубоко ошибаешься».

Нетрадиционное поведение разозлило Марину, она схватила вампиршу за ногу.

«Красивые ноги», – оценила она. Единственное что их портило – восковый цвет и неживая прохлада.