Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II

Ну, думаю, дает дед копоти! Ума не приложу — куда этот старый козел отправился?… Неужто уболтал эту аристократку и старшую экономистку Элеонору Кустодиеву из своего производственного отдела?! Сомнительно. Быть того не может… А может — может? Давно он ее хотел.

Даю телефон Элеоноры Кустодиевой — адреса не знаю, отчества не помню. Но предупреждаю: звонить осторожно, могут быть всякие не-пред-ви-ден-нос-ти. Она женщина крупная, породистая, индивидуальная, даже, кажется, купеческого сословия.

«О! А! Ага! — обрадовался Гетьман. — Вот о ней-то мы ничего не знаем! Аристократка, экономистка, да еще старшая — это уже кое-что. Эй, кто там поближе?… Позвоните-ка по этому телефону, спросите Элеонору Кустодиеву насчет Сидора. Но только культурненько, чтобы интеллигентную женщину зря не оскорбить».

Первым, конечно же, вскакивает Акимушкин, хватает трубку, набирает номер, долго ждет, когда в квартире проснутся, культурненько — это он умеет — здоровается с Элеонорой (извините, не знаю отчества) Кустодиевой, рассыпается в тысячах извинениях за ночной звонок, представляется полковником КГБ и наводит справки о наличии присутствия в ее квартире Генерального конструктора многоразового использования.

Ему что— то отвечают на том конце.

Акимушкин осторожненько кладет трубку, постепенно начинает краснеть и становиться вареным раком.

Гетьмап ему: «Что ответила купчиха? Доложите!»

«Ответила… Послала… Вас, меня, все КГБ вместе с Сидором… И бросила трубку».

«Не понимаю! — сердится Гетьмаи. — Куда послала? Учитесь называть вещи своими именами, полковник!»

«Нахуй…» — прошептал Акимушкин.

(Эту картинку словами не описать, это надо смотреть и видеть.)

«Вот теперь попятно, полковник, — отвечает Гетьман. — И тут неудача. Но ты не огорчайся, сынок. Выпей еще рюмашку, а мне нельзя, у меня сердце. Ты теперь пан или пропал. Или погоны в звездах, или крест в кустах. Ничего, ничего… Давай, мы пойдем другим путем, как верные ленинцы. Давай попробуем применить дедуктивный метод. Скажи мне, какие у Сидора привычки? Что Сидор еще, кроме женщин, любит?»

Твердо, уверено отвечаю: «Egalite, fraternite, liberte ou la mort!»[79] Он мне сам по-французски говорил.

«Что— что?… О, мы и по-французски умеем! — обрадовался Гетьман и многозначительно глянул на генералов. — Ну, переведи… Ага, понятно. Ну, равенство, братство, свобода — это все фу-фу, эти понятия эфемерно-философские, a la mort — дело серьезное, но пока подождет. Ты скажи: что его КОНКРЕТНО в этой жизни интересует? Хобби-шмобби какие?… Давай, прапорщик, не стесняйся, думай».

ГЛАВА 19. Сашко Гайдамака

ГРАФФИТИ НА ГУЛЯЙГРАДСКОМ РАЙИСПОЛКОМЕ

БАЛЛАДА О ГУЛЯЙ-ГРАДЕ