Египетское метро

– А вы считаете, что влюбляться со всей дури это что-то очень внутреннее? Если честно, я ведь тогда сразу поняла, что это не вы. Дрожи этой не увидела. Нет, мне правда жаль. Её жаль. Красивая же баба, а как выберет, так хоть стой, хоть падай. Прямо тянет её к каким-то скотам или полудуркам. Скучно ей, что ли? Мне-то и своей чокнутости хватало, а вот ей, видимо, нет. Она даже замужем была. Ровно два месяца. Я его называла «зятел». К тому же наркоман. – Зина вздохнула и вдруг встрепенулась. – Да что там далеко ходить! – она выбросила в сторону окна ладонь – лектор! Пожалуйста! Это, правда, из другой оперы, слава Богу, но ведь тоже показатель. Я его даже как-то побила. А ему хоть бы что. Знаешь, как у кобелей во время свадьбы – ты его гони, лупи, в морду плюй, а он круг сделает и опять вернется. Это он сейчас себя поприличней ведет, а тогда как заболел просто. В подъезде у нее буквально поселился, исхудал, страшно было смотреть. И таки высидел свое. Как по мне, так пусть бы там и издох, держась за перила, – скрючив пальцы, Зина довольно смешно это показала, – туристов можно было бы водить: жертва неразделенной любви.

– Так вы считаете, что он всё-таки…

– Ну а что ж еще! Угораздило старичка. Любви все возрасты покорны. Насчет благотворных порывов умолчим. А всю эту дичь с нимфами он потом для отмазки придумал. И то: недавно мимо иду, смотрю – он ее нижнее белье на балконе развешивает. Вот это уже клиника. Конечно, ничего между ними никогда не было – ну так тем более!

– А откуда он вообще взялся?

– В кружке у нее преподавал. В театральном. Она же всё актрисой хотела стать. А я его еще лектором помню, когда в санатории работала. Недавно его дочь к нему ругаться приходила, с двумя внуками. Он у себя свою комнату на ключ запер, а живет на Коблевской. Хорошо устроился. В общем, сама бы не поверила, что такое возможно, если б не видела. У меня тоже бывали сумасшедшие поклонники, но чтобы вот так, под кроватью… Ладно. Раз так, пить за вас с Майей мы не будем и все дальнейшие вопросы к вам снимаются.

– Какие вопросы?

– Как какие? Вопросы к будущему зятю. Где живете, кем работаете, сколько получаете – мало ли. Теперь это не актуально.

– Ну, может, я вам еще почему-то интересен?

– Вот если бы мы познакомились где-нибудь в другом месте, а не дома у моей сестры, может быть, и был бы, а так – увы. Обойдемся без… в общем вы поняли. Наливай.

– Жаль.

– В жизни всегда найдется, о чем пожалеть. Не о том, так об этом.

– У вас с Майей большая разница в возрасте… – сказал Тягин, когда они выпили.

– Мне могли бы это и не говорить.

– Извините. Не подумал.

– Скажем так. Наш папаша был до самой старости довольно активным членом общества.

– А мать Майи?

– Это долгая история. И не для посторонних ушей. А сколько вам лет, юноша?

Тягин, жуя горячую печенку, перебрасывая её от одной щеки к другой, показал четыре пальца.

В Зине, несмотря на уверенные движения и ухватки, была та же женственная нега, замедленность, что и в Майе, но более уверенная, что ли, с оттенком небрежности. Четко очерченное, увядающее, но всё еще красивое лицо с прекрасной, гладкой, несмотря ни на что, кожей было куда подвижней и выразительней Майиного. «Волнующая прелесть увядания», – вспомнилось Тягину.

– Мы с ней рано остались одни. А у меня своя жизнь. Я как-то в Питер уехала на два года, оставила её у бабки.

Она стала довольно весело рассказывать о своей жизни в Питере, встречах, любовниках, и Тягин гадал – что она имела в виду, когда говорила, что из нее личное «не вытянешь клещами»? Потому что всё было достаточно откровенно.

За её рассказом они допили бутылку. Зина встала, обошла стол и потянулась через Тягина, налегая на него, в буфет за коньяком («градус надо повышать»). Стул под Тягиным, затрещав, сдвинулся, и он, придерживая, обнял ее. Край футболки задрался, и его ладонь легла на заголившуюся талию. Она наконец достала бутылку, резко опустилась на пятки и его ладонь, проехавшись под футболкой вверх и немного вперед, едва не коснулась груди.

– Она мне этой поездки до сих пор не может простить, – продолжила, вернувшись на место, Зина. – Дети, знаете, любят придумать что-нибудь такое, чтобы жизнь интереснее казалась. Подраматичней.

– Ну, иногда жизнь в этом идет им навстречу.

– Не поняла. А-а, ну, иногда бывает и идет, да.

– А у вас детей нет?

– Бог миловал.

Они еще немного о чем-то поговорили и, видимо устав от разговоров, еды и вина, замолчали. Зина закурила. Через минуту Тягин уже не мог вспомнить, о чем и чьей была последняя реплика.