Его искали, а он нашелся (СИ)

Одно его присутствие вынуждает использовать минимум флера, минимум прямого душевного манипулирования, урезая арсенал до неприличия, до того, чтобы называть этот арсенал скучным, пресным словно просвира! А остальные не помогают, не спешат обернуть свои удары против демона, воюя с дьяволом, приняв старика в свои ряды, раскрыв объятия, будто не понимая, что делают, кому помогают. Почему? Почему они принимают Грех, но отказываются от Похоти и Порока? Разве он обещает недостаточно, разве не показал еще насколько им будет лучше став частью его, частью его мелодии?

Флейта и барабаны работают привычно, они давно вместе, давно привыкли чувствовать напарника рядом, отточили взаимодействия во множестве тренировок и спаррингов, став продолжением воли друг друга. Скрежет и лязг для их общей мелодии чужд, столь же чужд, как чужд он самому Господину, они никогда с ними не работали, не сроднились с их песней, да и не желали бы того, не стали бы передавать свою боль без причины. Они все были достойны своей силы, добились ее трудом и талантом, приноравливаясь друг к другу неправдоподобно быстро, становясь все больше похожими на единый организм, на отлаженную машину, но никакому таланту не скомпенсировать отсутствие многих лет боевого братства.

Но был еще и тишина, ядовитым стилетом поддерживающий тяжелый молот Пламени, башенный щит Времени и копейные выпады Греха, служа тем звеном, что связывает всех их, что дает им направляющую волю. Осознанно или нет, но в самый тяжелый свой бой призванный, Последний из Героев, осязал ту силу, что и возносила изъятую из родного мира ненужную душу, лишнюю во всех отношениях душу, обреченную на серое и пустое существование, которая его Героем делала. Потому что в этот миг планы, атрибуты, титулы, классы и артефакты сугубо вторичны, потому что он делает именно то, что должен делать не призванный, но Призванный - направлял людскую страсть, давал ей вектор, задавал направление лесному пожару.

Со стороны кто угодно принял бы это за продвинутое ясновидение, которым тот связывал их всех в одно, отсеивал попытки прервать или заразить эту связь Похотью, всегда помогая чужому предчувствию знать, помогая точно указать, что именно сейчас желают сделать остальные трое. Будь они настоящими, будь это Герой и Спутники его, то сейчас, обретя поддержку четвертого участника, они бы победили - просто задавили бы сильного, но скованного цепями собственных ограничений Господина, разорвали бы его защиту, затравили бы, заглушили бы его мелодию собственными. Он осознал сие не сразу, но осознав засмеялся чистым и таким счастливым смехом - этот день дал ему обрести нечто даже большее, чем он желал получить изначально, дал снова почувствовать себя смертным.

Их подводила именно неслаженность, подводило недоверие, подводило понимание того, что они повернут оружие друг против друга, стоит только им лишиться общего врага. И прольется кровь, и вспыхнет Пламя, и завопят Тени, и застынет Время! Но враг есть, враг губит их, враг их хранит, а они живут ради него, живут его мигом, его ритмом. Они опасны, они заставляют фигурку верховного изверга плясать по площади поэтов, они не дают времени и продыху, не дают концентрировать силы в действительно сокрушающую атаку.

И все же этого не хватает.

Пламя встречается с Хладом, а за его жаром идет десяток астральных молотов, вколачивающих остатки огненного колдовства в подставленный щит остановленного времени, каменная шрапнель пробивает десяток дыр в теле опутанного цепями инфернала, вынуждая Тень отбросить прочь множество щупалец, снова поменять форму и сущность. Раны на теле старика кипят и шипят, исходят черным маревом, восстанавливаются не регенерируя, а просто отказываясь пребывать в состоянии раны. Встречные удары цепей натыкаются на сияющие железом барьеры, попытка снова замедлить время для изверга просто игнорируется, - он мыслит не только и не столько телом, сколько собственными лепестками, а их не заморозить, не замедлить, - меткие и злые удары теневыми крючьями распыляет встречным выплеском сразу Света и Неба, после чего Небо же поднимает защитную формацию, подлинный бастион, выигрывая время на новый виток.

Бастион гниет и ржавеет под гнетом демонической магии, его разрывает когтями насекомоподобной Тени, а в проемы летят белые от жара огненные шарики, каждый из которых разворачивается в нечто невообразимое, будто сферические клетки, растущие в самих себя, храня в центре даже не огонь, а игольный прокол на самые глубины Горнила. Устало выдыхает Варудо, ускоривший свою призванную, чтобы та гарантированно успела совершить маленький подвиг, несмотря на вред для здоровья - кровь из глаз, носа, ушей напрямик говорит, беспрекословно утверждает, что сделанное далось ей непросто, но Варудо эту цену платит, а она готова расплатиться за него столько раз, сколько прикажут.