Его считали подкаблучником

Чебриков кивнул. Он знал одного такого большого и толстого таракана, который висел у Архарова над головой. Званцев фактически вытащил из Егора Васильевича слово, а теперь стоял у него над душой.

Совместить полезное с приятным очень просто. Достаточно прийти в ресторан по долгу службы и пообедать там за счет Клюева. Во-первых, Вадим сам предложил такой вариант. Во-вторых, он парень не бедный и всегда при деньгах.

Официант с печальными глазами и резиновой улыбкой на лице положил на стол перед клиентами две папки.

– Меню? – спросил Дима.

– Оно самое. – Резиновая улыбка стала еще шире.

– Именно тебя мне и нужно.

Резиновая улыбка переродилась в гримасу.

– Простите, что вы сказали?

– Поговорить с вами нужно. – Чебриков предъявил удостоверение. – Полиция, уголовный розыск. Прошу!

Он показал на свободный стол, но парень мотнул головой и заявил:

– Я постою.

Чебриков достал из кармана фотографию Горохова и показал официанту.

– Узнаешь клиента?

– Ну… – Парень замялся.

– Ты что, раньше в банке работал?

– Почему?

– Мне кажется, что ты про тайну вкладов вспомнил. Темнишь тут передо мной. – Чебриков щелкнул пальцем по фотографии. – Давал тебе Горохов на чай?

– Давал.

Чебриков достал фотографию Дробова.

– А этот не жлобствовал?

– Этого я всего лишь один раз видел.

– Когда?

– Недавно. Точно не помню.

– До двадцать девятого июня или после?

– До. Двадцать седьмого июня. Точно, у мамы день рождения был.

– Что тут произошло?

– Этот пришел, набросился на Горохова…

– Драка была?

– Да. – Официант показал на фотографию Дробова. – Этот ударил Горохова и зуб ему выбил. Я сам видел, как обломок упал.

– Куда? В суп?

– Почему в суп? На пол.

– Ты даже не представляешь, парень, как нам помог! – Чебриков поощрительно глянул на официанта.

Но тот почему-то не обрадовался.

– К Архарову надо ехать, – негромко сказал Клюев.

– Прямо сейчас? Товарищ нам ценную информацию слил. Мы не можем уйти просто так. Чаевые с меня!

Все хорошо в камере, стены недавно покрашены, унитаз вполне себе цивильный, койка с матрасом и бельем. Но дверь, открываясь, скрипит нещадно.

Может, это не просто скрип, а сигнализация такая? Тогда понятно, почему вертухаи петли не смазывают.

Поршень подорвался с койки, едва только в замочную скважину воткнулся ключ. Когда в камеру зашел надзиратель, он уже стоял в полной боевой готовности, с сумкой в руке.

– Ты куда-то собрался? – осведомился знакомый прапорщик.

– Как это куда? Меня сегодня выпустить должны!

– Если должны, то выпустят, но не сейчас.

– А когда?

– Скоро. Кто такой Горохов, знаешь?

– А ты зачем спрашиваешь? – Поршень подозрительно сощурился.

– Он тобой интересовался и дружком твоим. Горохов здесь, в четвертой камере. Если хочешь поговорить с ним, без проблем. – Прапорщик потер пальцами, сведенными в щепотку.

– Пацаны завезут.

Но прапорщик уже не слушал его. Принцип у него классический – сначала деньги, потом стулья.

Копилка с фактами пополнилась. Архаров узнал о драке между Гороховым и Дробовым. Но все-таки этого мало, чтобы нанести нокаутирующий удар. Нет у него доказательств против Горохова, нечем прижать гада. Хотя встретиться с ним нужно.

В дверь постучались, появился конвоир.

– Товарищ майор, задержанный доставлен!

Архаров кивнул, и в кабинет зашел Горохов. Сержант сопроводил его до стула, усадил и только тогда вышел.

Егор мог поговорить с Гороховым в помещении для допросов, но вытянул его к себе в кабинет. Протокол допроса он заполнять не собирался.

– Как настроение, Павел Иванович? – с высоты своего положения спросил Архаров.

– Издеваешься? – Горохов зло зыркнул на него.

– Тебе что, тарелка ночью приснилась?

– Какая тарелка? Ты что несешь, начальник?

– Тарелку официант нес. А ты ее разбил. Когда падал. Зуб твой в одну сторону полетел, а ты – в другую. Жаль, камеры в ресторане не было, а то я посмотрел бы.

– Какой зуб? Что за ресторан?

– «Гамма вкуса». Двадцать седьмого июня инцидент был, Дробов тебе зуб выбил.

Горохов бросил на Архарова испепеляющий взгляд.

– Выбил, и что?

– Двадцать седьмого Дробов тебя избил, а двадцать девятого его не стало. Как это объяснить?

– Я что, «очевидное невероятное»? Тебе надо, ты и объясняй.

– Объясню и докажу.

– Что ты докажешь? Если думаешь, что я Дробова грохнул, так у меня алиби. Ты, майор, это прекрасно знаешь! Так что не надо мне здесь белыми нитками шить!

– Сколько за тобой ходок? Две?

– Это не имеет значения.

– На две ходки грехов набрал. Все успокоиться не можешь?

– Да нормально у меня все! Никого не трогаю. На лапу гайцу дал, так это подстава была. Я же знаю, ты, начальник, в меня как тот клещ вцепился. Думаешь, если за мной два срока, на меня всякую хрень можно вешать.

– Я знаю, зачем ты Замятова убил.

– Ну вот, началось!.. Мне что, адвоката позвать?

– Жаловаться будешь, как девочка папе? – Архаров смотрел на Горохова без усмешки, тяжело, холодно.

– А вот оскорблять меня не надо!

– Замятов тоже просил его не убивать.

– У кого он что просил? – разнервничался Горохов.

– У тебя, – с каменным лицом сказал Архаров.

– Кто видел и слышал?

– Видели. Слышали.

– Где материалы дела? Там это записано? Я имею право ознакомиться! Закон такой есть.