Его величество

— Тогда не будем терять времени, — улыбнулся Михаил Павлович, — и приступим к принятию присяги.

Можно было ехать в Зимний дворец, а потом и домой. Он мысленно представил, как увидит матушку, жену…

Великого князя догнал нарочный. Он передал известие, рушившее планы Михаила Павловича — Московский полк отказался присягать, часть его самовольно ушла из казарм с распущенным знаменем, другие в нерешительности. Развернув сани, великий князь поехал в противоположный конец Петербурга к Семеновскому мосту.

Войдя на полковой двор, он увидел выстроенные во всю ширину его четыре роты. Посредине двора стоял священник, понуро глядевший под ноги. Неподалеку расхаживали командир гвардейского корпуса Воинов и командующий гвардейской пехотой Бистром.

Появление великого князя вызвало оживление, шум. Прокатилось: «Ура!». Солдаты стали выравнивать ряды. Генералы поспешили к Михаилу Павловичу.

— Нам сказали, что ваше высочество в оковах! — крикнул правофланговый первой роты.

— Вы видите, стало, как вас гнусно обманули, — улыбнулся он и, расправив плечи, спросил: — Скажите-ка, разве можно меня заковать?

По колонне прокатился смех.

Михаил Павлович махнул рукой и начал рассказывать подробности отречения цесаревича Константина, написании манифеста императором Александром I в 1823 году, о своей поездке из Варшавы в Петербург с письмом цесаревича Константина Павловича.

— А теперь, готовы ли вы присягнуть законному государю российскому, императору Николаю Павловичу? — спросил он, обводя строгим взглядом строй солдат.

— Рады стараться!

— Тогда, чтобы доказать вам, что вас обманывали и что от меня вы слышали одну сущую правду, — серьезно продолжил великий князь, — я сам вместе с вами присягну.

Приказав офицерам ходить по рядам и следить, как исполняется чтение нижними чинами, Михаил Павлович встал возле священника. Он повторял вслед верноподданнические слова — присягу новому императору.

— Теперь, ребята, — сказал великий князь, после того, как священный обряд был закончен, — вы должны доказать, что присягали не понапрасну, и потому я поведу вас против вашей же братьи, которая забыла свой долг.

— Рады стараться! — разнеслось по двору.33

У гвардейцев впереди дальний путь — великий князь первый, а за ним четыре роты со своими офицерами. Они выходят из каменных ворот, идут по Гороховой улице в направление Сенатской площади.

* * *

— Подождите, Михаил Андреевич! — крикнул генерал-адъютант Орлов, догнав генерал-губернатора Милорадовича. — Еще минутку. Полк в полной готовности. Он сейчас подойдет.

— Нет, нет, — запальчиво крикнул Милорадович, не оборачиваясь к Орлову. — Я не хочу… вашего полка. Да, я не хочу, чтоб этот день был запятнан кровью, я кончу один это дело!

Времени — начало первого часу. На улице — 7 градусов мороза по Реомюру (около 7 градусов по Цельсию). Московский полк больше часа стоит у здания Сената. Перед фасом каре, обращенным к строящемуся Исаакиевскому собору, появляется фигура генерал-губернатора Милорадовича. Его узнают и с той и с другой стороны.

Остановившись на мгновение, осмотревшись, Милорадович направляет коня в толпу народа, плотно стоявшего по краю площади. Раздвигая людей лошадью, громко бранясь, генерал-губернатор медленно продвигается по тесной дорожке.

Перед выходом на площадь путь Милорадовичу преградили солдаты Московского полка под командованием офицера Луцкого.

— Что ты делаешь здесь, мальчишка? — сердито бросил военный генерал-губернатор и попытался проехать дальше.

— Куда девали шефа нашего полка? — не растерялся Луцкий, придерживая лошадь.

Милорадович недовольно фыркнул:

— Не видишь, кто перед тобой?

До появления генерал-губернатора цепь под командой Луцкого пытался преодолеть жандарм Артемий Коновалов. От него отобрали палаш, прокололи штыком лошадь. Артемий был сбит на землю прикладом винтовки. Милорадовича солдаты тронуть не решились. Прорвавшись сквозь цепь, он подскакал к каре.

В парадном мундире с Андреевской лентой через плечо, в белых панталонах, в ботфортах, военный генерал-губернатор производил впечатление на восставших. Солдаты, оглашавшие криками воздух, толкавшиеся между собой чтобы согреться, замерли, а некоторые в знак уважения к заслуженному воину, сделали на караул.

Между Милорадовичем и солдатами сразу устанавливалось доверие. От него ожидали объяснения причин отсутствия цесаревича Константина. Спрашивали генерала, почему он не с ними. Он подробно обо всем рассказывал, разглядывая солдат, пытался найти знакомые лица, увидеть преданные взгляды.

Положив руку на эфес своей шпаги, твердым голосом Милорадович говорил:

— Ручаюсь этой шпагой, которую получил за спасение Бухареста, цесаревич жив, здоров — он в Варшаве — я сам получил от него письмо. Он добровольно отрекся от престола.

Расталкивая солдат, к Милорадовичу подошел князь Оболенский. Вежливо, но настойчиво он попросил:

— Извольте, ваше сиятельство, отъехать. Оставьте в покое солдат, которые исполняют свою обязанность.

— Почему же? — удивленно посмотрел на него генерал-губернатор. — Почему же мне не говорить с моими солдатами.