Читаем Его зовут Ангел (СИ) полностью

Остаток урока проходит в напряжении. Для меня, во всяком случае. Как только звенит звонок, я принципиально не записываю домашнее задание и срываюсь с места, первой покидая кабинет.

Сейчас у нас обед, но я решаю пропустить его и иду в библиотеку. Там мне будет спокойно.

На геометрии, последнем уроке, я узнаю, что получила тройку за проверочную работу. Ладно, хоть не двойка. Последние минуты, продолжительность которых кажется мне равной часам, я сижу, как на иголках. Я жду, когда, наконец, прозвенит звонок, и я покину это место. Я уйду от этих лиц, голосов, которые раздражают до тошноты. Я уйду и не услышу до завтрашнего утра глупые шутки, над которыми, как по мне, просто невозможно смеяться.

И все-таки, как же сильно я отличаюсь от них.

Я дожидаюсь своего спасения и чуть ли не вылетаю из класса. Я бегу к выходу из школы, я бегу от неприятностей, с которыми мне пришлось столкнуться сегодня. Этот день такой длинный. Я покидаю пределы школы и несусь домой. Я знаю, что сделаю, когда приду. Знаю, куда пойду дальше. Я знаю, что скоро смогу освободить себя от всех тягостей. Я так жду этого.


***


Я чувствую, как во мне начинает бурлить отголосок радости, когда я закрываю за собой входную дверь. Я снимаю кроссовки, прохожу через узкую прихожую, заглядываю в крохотную гостиную, обставленную недавно купленной мебелью. Летом родители решились на ремонт, и теперь все в нашей квартире изменилось. Кроме моей комнаты. Я сразу предупредила, что не дам менять свое убежище. А комната была для меня именно местом, где я могу прятаться, когда у меня нет возможности выбраться туда, где мне действительно становится легче.

Я захожу на кухню, включаю чайник, достаю масло и остатки батона. Затем иду к себе в комнату, бросаю там рюкзак и переодеваюсь в джинсы, футболку и черную толстовку на замке. Затем следую на балкон и вытаскиваю оттуда скоростной велосипед «Форвард». Поднимаю его (он не такой уж и тяжелый) и несу в прихожую. Затем возвращаюсь на кухню, делаю бутерброды и быстро съедаю их.

Уроки я всегда делаю вечером, а остаток дня у меня всегда занят ничего-не-деланием.

Я снова надеваю кроссовки, выкатываю велосипед на лестничную площадку и закрываю квартиру. Я живу на шестом этаже, и хорошо, что есть просторный лифт, иначе бы я в один прекрасный день загубила себе спину, спуская и поднимая семнадцатикилограммовый «Форвард».

Когда я оказываюсь на улице, мне в лицо дует приятный прохладный ветерок. Я сажусь на велосипед, поправляю волосы и еду.

Санкт-Петербург - город прекрасных мест. И я была во многих из них. Но моим любимым является небольшой участочек берега на озере Лахтинский Разлив. Оно находится в получасе езды на велосипеде от моего дома. Я бываю там каждый день. В этом крохотном по сравнению со всем огромным, но пустым миром месте во мне пробуждается призрачная возможность видеть краски. Это мой плот, блуждающий по темным волнам бескрайнего океана-жизни. Это место - моя цитадель спокойствия. Только там я чувствую себя в безопасности.

Я еду мимо домов, по тротуару, и наслаждаюсь прохладой. Солнца нет, и это хорошо. Жара сейчас некстати. То, что я люблю проводить время в тишине, на природе, еще раз подтверждает то, что я «не от мира сего». Так думает моя мама. Она часто выражает свое недовольство относительно того, что я постоянно где-то пропадаю. Ей не нравится, что я не такая, как все. Ей не нравится, что у меня нет друзей. Она хочет, чтобы я была такой же пустоголовой, как и мои одноклассницы. Мама не понимает меня. Как и папа. Они будто чужие люди мне.

На самом деле, в том, чтобы быть одиночкой, нет ничего плохого. Никто не может причинить мне реальную боль, потому что у меня нет даже фальшивых друзей. Никто по-настоящему не обидит меня, какие бы обидные слова мне ни адресуют, кроме родителей. К сожалению, от них я не могу себя оградить, хотя стараюсь добиться этого. Они причиняют мне боль. Своим непониманием, своим невниманием, своими словами и действиями. Но они не замечают этого. Перед ними я действительно уязвима. И это ужасно.

За своими мыслями я не замечаю, что подъезжаю к озеру. Я сворачиваю на узкую тропинку и еду до конца. Затем слезаю с велосипеда и иду в сторону деревьев по траве. Это единственный способ добраться туда, куда ни один нормальный человек не сунется. Кроме меня, конечно же.

Я иду несколько минут и вскоре выхожу на открытый участок, покрытый сочно-зеленой травой и обрамленный высокими деревьями. В центре полянки находится большой валун в форме невеликого холма. А еще отсюда открывается потрясающий вид на озеро.

Вот оно - мое маленькое райское местечко.

Я нашла мою цитадель три года назад и с тех пор бываю здесь почти каждый день. Особенно красиво здесь летом и по вечерам, когда сумерки опускаются на озеро, и все замирает, готовится ко сну. К сожалению, я не знаю, как это место выглядит ночью и на рассвете. Уверена, что так же потрясающе, как и днем.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза