Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале

Дашкова обсуждала с Паниным необходимость реформ, ее политические идеи также были основаны на главном принципе Монтескье: индивидуумы имеют фундаментальные права, которые необходимо защищать от деспотизма и бесконтрольной власти правительства. Она разделяла мечты Панина о том, что когда-нибудь Россия будет управляться законом и конституцией, хотя ей казалась более подходящей английская модель, нежели шведская. Однако взгляды Дашковой не были демократическими по духу, прочно укореняясь в патриархальных и иерархических реалиях России XVIII века: «Каждый благоразумный человек, знающий, что власть, отданная в руки толпы, слишком порывиста или слишком неповоротлива, беспорядочна вследствие разнообразия мнений и чувств, желает ограниченного монархического правления с уважаемым монархом, который был бы настоящим отцом для своих подданных и внушал бы страх злым людям; человек, знакомый с изменчивостью и легкомыслием толпы, не может желать иного правления, кроме ограниченной монархии с определенными ясными законами, и государем, уважающим самого себя и любящим и уважающим своих подданных»^[113].

Ее недоверие к монархии не перешло в желание ее отмены. Хотя она и бросила вызов абсолютизму, это было прежде всего стремление ограничить его конституционными правами и политической автономией дворянства. Просвещенный монарх должен был внедрять перемены сверху при поддержке и активном участии образованного дворянства.

Дашкова была, безусловно, очень близка к Панину и открыла ему масштаб заговора против Петра, всех его участников, свои собственные схемы, мысли и проекты. Панин поддерживал Екатерину, но совершенно справедливо утверждал, что императрица не имела законного права наследовать российский трон и что Павел должен быть объявлен государем, а ей следует ограничиться ролью регентши. Остановленный в своих попытках сделать Екатерину регентшей при малолетнем сыне и основать дворянский совет, который бы рассматривал и подписывал ее декреты, он сосредоточился на «малом дворе» Павла. Там он возглавлял группу аристократов, не согласных с политикой Екатерины.

В свое время, из-за тесной связи Дашковой с этой оппозиционной группой, лизоблюды из окружения Екатерины сделают все возможное, чтобы высмеять и опошлить ее близкие отношения с Паниным. Она предполагала, что наперсница Екатерины Мария Травина ловко распространила при дворе злобную сплетню о том, что перед отъездом послом в Швецию Панин имел любовную связь с матерью Дашковой и что он — ее подлинный отец. Другие с радостью передавали дальше эту пикантную «информацию». Сэр Джордж Макартни, например, в депеше 1765 года писал: «В свете считают, что г-н Панин — ее [Дашковой] настоящий отец»^[114]. Орловы и все те, кто хотел дискредитировать группировку Панина, распространяли сплетню дальше, украшая ее инсинуациями о любовных отношениях Панина и Дашковой, несмотря на разницу в возрасте в двадцать пять лет^[115]

. Любовь Панина к молодым женщинам, часто отвлекавшая его от придворных обязанностей, была хорошо известна; у него, например, была связь с кузиной и ровесницей Дашковой Анной Воронцовой^[116]. Рюльер и Казанова писали, что Панин страстно любил Дашкову, и это же повторил лорд Бэкингемшир: «Княгиня Дашкова — фаворитка его [Панина] сердца; многие гадают — как его дитя или как любовница»^[117]. Семья Воронцовых также подозревала, что они были любовниками. Михаил Воронцов дважды говорил об этом в письмах Александру, замечая, что Панин, «к его позору, страстно любит и боготворит Дашкову» и что он «слепо превращается в раба ее»

^[118].

Дашкова возражала и была сильно обеспокоена тем, что эти слухи позволили «одним называть этого уважаемого человека моим любовником, другим — моим отцом и утверждать, что он был возлюбленным моей матушки… Но довольно о сем предмете, вспоминать об этом мне тяжело даже теперь» (36/55). Французский посланник М. Беранже сомневался в увлечении Дашковой Паниным и писал 16 июля 1762 года: «Панин был безумно влюблен (amoureux fou) в Дашкову. Но он не был во вкусе этой молодой женщины, никогда не притворявшейся целомудренной весталкой, в которой, однако, амбиции доминировали над всеми другими чувствами»^[119]

. Хотя Дашкова и писала, что не была любовницей ни Панина, ни кого-либо еще, между ними существовали тесные отношения, мотивированные как политически, так и лично. Влечение Панина к Дашковой было очень важно для нее, поскольку в ряде случаев он защищал ее, и позже его заступничество перед Екатериной позволило Дашковой выйти из опалы. Но, в конце концов, связь Дашковой с группой Панина, а также с другими недовольными дворянами, ее явная критика братьев Орловых поставили ее перед лицом подозрений, преследований и постоянной слежки.

Глава третья

ПЕРЕВОРОТ