Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале

Это был, продолжает Дашкова в «Записках», второй визит Орлова за два дня. Он сообщал, что войска в городе проявляют все больше беспокойства. Дашкова написала записку жене Василия Шкурина, постельничего Екатерины, с приказом послать наемный экипаж в Петергоф, где жила Екатерина, чтобы та смогла тайно вернуться в столицу^[124]. Он будет готов при необходимости вернуть императрицу в город, чтобы она могла принять командование гвардейскими полками, — что и было сделано ранним утром 27 июня. Дашкова заявила, что Панин не видел необходимости в таких мерах и что его участие было в основном пассивным и нерешительным. В своей версии событий Панин утверждал, что это он, а не Дашкова, отдал предварительные приказы, чтобы начать первую фазу переворота, и именно он послал карету с шестеркой лошадей в Петергоф

^[125]. Во всех остальных моментах рассказы Дашковой и Панина очень схожи. Главное расхождение в историях трех важнейших свидетелей переворота — Дашковой, Панина и Екатерины — касается вопроса, кто его начал и кто был в его центре. Кроме того, различается тон всех трех повествований: императрица Екатерина победительна и бесцеремонна; Панин спокоен и скромен; Дашкова же, стремившаяся вернуть себе надлежащее место в истории, упорно настаивает на значительности своей роли и надеется убедить читателя, погружаясь в детали. В конце концов, Екатерину в Петербург доставили именно Орловы — сначала Алексей, затем Григорий. Они и были главными заговорщиками, поэтому Дашкова никак не могла претендовать на такое положение.

Пока все мешкали, продолжает Дашкова, она немедленно надела мужской плащ и отправилась пешком предупредить братьев Николая и Александра Рославлевых, офицеров Измайловского полка. Николай позже будет отправлен в ссылку на два года за участие в деле Хитрово (предположительной попытке свергнуть Екатерину), в котором Дашкова тоже была замешана. По дороге она наткнулась на Алексея Орлова, мчавшегося во весь опор от дома Рославлевых. Хотя до этого они не встречались, необычный вид женщины в мужском плаще на улице посреди ночи, должно быть, удивил Алексея. Он остановился и сообщил ей, что дело началось и пути назад нет. Дашкова убедила его вернуть некоторых офицеров — среди них Михаила Ласунского, Евграфа Черткова и Сергея Бредихина — в казармы и велела Орлову немедленно скакать в Петергоф, чтобы привезти Екатерину обратно в столицу.

Она вернулась домой взволнованная и разочарованная. Она заранее придумала, какой костюм наденет — как будто речь шла о «бале превращений». Теперь женская одежда мешала ей играть роль заговорщика, поскольку, к ее огромному разочарованию, «горничная доложила, что портной еще не принес мне мужское платье» (51/68). Поэтому «я горела желанием ехать на встречу императрицы; но стеснение, которое я чувствовала от моего мужского наряда, приковало меня, среди бездействия и уединения, к постели» (52/-)^[126]. Чтобы не возбуждать подозрений, Дашкова легла в постель, но не могла спать и тут же вскочила, когда услышала, как Федор Орлов, младший из четырех братьев, постучал в парадную дверь. Панин неточно рассказывал: «Алексей Орлов упал духом и вместо того, чтобы ехать прямо в Петергоф, он (на самом деле Федор. —

А. В.-Д.) вернулся к дому княгини Дашковой в четыре часа утра узнать, нет ли изменений в плане, и он, наконец, отправился только после того, как княгиня приказала ему немедленно поторопиться и предупредить императрицу обо всем»^[127]

. Дашкова вернулась в постель, но в течение этой бессонной ночи ее мучили образы того, что могло ожидать ее и ее соратников, если переворот не удастся и все они попадут на эшафот: «Екатерина, идеал моей фантазии, представлялась бледной, обезображенной… умирающей, жертвой более, возможно, нашей любви к ней, чем нашей безрассудности. Я рисовала в голове картину судьбы, которая могла ожидать меня, и моим единственным утешением было то, что я также буду предана смерти, как все те, кого я вовлекла в свою погибель» (52/-)^[128].