Эхо чужих грехов

Передав Сашке распоряжение готовиться к отъезду в Петербург, Алексей взял перо и быстро набросал письмо генерал-губернатору. Он решил не вдаваться в подробности, а изложить лишь факты и предупредить князя Ромодановского. Тем не менее письмо получилось пространным:

«Ваше высокопревосходительство!

Обращаюсь к вам в связи с событием, вызвавшим у меня крайнюю озабоченность.

Сегодня, 15-го апреля 1812 года, мой дядя, светлейший князь Василий Черкасский, заявил претензии на получение наследства и титула графа Бельского, поскольку он женат на Марии, которую выдает за дочь графа Павла Петровича от брака с француженкой Анн-Мари Триоле. Он утверждает, что его жена является старшей дочерью графа Бельского, а значит, его основной наследницей.

У моей супруги Екатерины Павловны хранится дневник её отца, где описана история женитьбы графа на Анн-Мари Триоле, там совершенно недвусмысленно сказано, что после венчания граф сразу уехал в действующую армию и его брак остался неосуществлённым. Также имеются свидетельства из монастыря, в котором приняла постриг Анн-Мари Триоле, о том, что она не имела детей, а была непорочной девой. Эти документы я перешлю вам при первой же возможности.

Для меня очень важно понять, участвует ли мой дядя в интриге, затеянной самозванкой, как её сообщник, или, пользуясь его доверчивостью, наглая преступница обманывает князя Василия.

С уважением и благодарностью за ваше внимание, Алексей Черкасский».

Запечатав конверт, князь написал ещё несколько коротких писем своим управляющим в имениях. Всем было приказано не иметь с князем Василием никаких дел. Утром Алексей сдал письмо для генерал-губернатора в канцелярию и сразу же выехал в столицу.

– Ну что, Петруша, кто был прав? Говорил я тебе, что надо слушать опытных людей! – под седой подковой губернаторских усов белозубо сияла торжествующая улыбка. Начальник толкнул через стол какое-то письмо, и Щеглову пришлось изловчиться, чтобы поймать конверт на краю столешницы.

– Ты читай! Читай! – торопил своего помощника Ромодановский. – Вот наше дельце-то и вскрылось.

Щеглов развернул письмо. Алексей Черкасский сообщал о появлении новых желающих получить наследство его покойного тестя, и, что самое интересное, соперником князя в борьбе за титул и имение оказался его собственный дядя.

– Ну, что, понял теперь, почему я не пустил тебя с найденными часами в столицу? – продолжал настаивать генерал-губернатор.

Еще на обратном пути из Бельцов Щеглов догадался, кому могут принадлежать инициалы, выложенные бриллиантами на крышке золотых часов. Лишь один человек во всей губернии подходил под эти буквы и при этом мог позволить себе очень дорогую вещь, одно плохо – этот бедняга уже давно лежал в могиле. Михаил Бельский не мог стрелять в спину собственному зятю в январе двенадцатого года, поскольку сам погиб в июне одиннадцатого, но вот его убийца вполне способен был это сделать.

– Часы принадлежали молодому графу, – доложил тогда Щеглов генерал-губернатору. – Я должен поехать в столицу, предъявить найденную улику друзьям и знакомым Михаила Бельского. Если вещь опознают (в чём я абсолютно уверен), мы сможем однозначно утверждать, что причина всех смертей в этом семействе – наследство.

Ромодановский тогда насупился и повторил то, что уже не раз говорил своему помощнику:

– Нечего нам с уездным рылом в Петербург соваться. Столичные ухари быстренько сплетню сварганят – обвинят нас, что приехали мутить воду в их хозяйстве. Ты, Петя, здесь делай что хочешь – ни в чём тебе отказа не будет, а из губернии – ни-ни!

– Так сколько же можно терпеть, ваше высокопревосходительство?! – не выдержал Щеглов. – Уже имеются двое убитых и один раненый при покушении, да к тому же умершие от горя родители!

В глазах генерал-губернатора мелькнуло виноватое выражение, но позиции своей тот не изменил и ответил по-прежнему твёрдо: