Эхо чужих грехов

– Франсин! – взревела она, а потом как будто выплюнула целую тираду, в которой имелось лишь одно знакомое поручику слово «idiot». Лихо выражалась эта скандалистка! Возможно, что она имела право так обращаться к собеседнику, но Щеглову дама назвала главное – фамилию. Оказывается, княгиня Мария встречалась за закрытыми дверями со своим соотечественником – владельцем этого ресторана. Оставалось узнать, кто такая эта крикунья, бранившая парочку.

«Смысла оставаться тут нет, – прикинул Щеглов, – всё равно ничего не пойму. Разумнее вернуться на улицу и посмотреть, кто же выйдет из дверей».

Он поспешил к выходу из коридора – и уже через минуту оказался на улице. У дверей ресторана топтался озабоченный Шипунов. Увидев поручика, он обрадовался:

– Ваше благородие, вот вы где! Я увидел вас издали, а как добежал, так вы уже исчезли. Какие будут указания?

– Беги, Шипунов, к чёрному входу и смотри внимательно. Меня интересуют владелец этого ресторана, наша подопечная Мария Черкасская и ещё одна женщина. Если они около тебя пройдут, проследи за ними.

– А если они в разные стороны двинут, кого мне выбрать? – уточнил агент.

– Иди за тем, у кого в руках будет шляпная картонка, – решил Щеглов.

В глубине души он надеялся, что хоть кто-то из подозреваемых выйдет с главного входа и попадёт в поле его зрения. Так они вдвоём с Шипуновым смогут вести двоих из таинственной троицы. Агент всё понял и поспешил к чёрному входу, а поручик отошёл к коновязи и притворился одним из владельцев привязанных лошадей. Впрочем, его актёрские усилия пропали даром – вышедшая на крыльцо Мария Черкасская даже не взглянула в его сторону. Она сбежала по ступеням и поспешила туда, откуда недавно пришла. Похоже, что женщина направлялась обратно – в свою гостиницу.

«А картонки-то у неё больше нет», – констатировал Щеглов.

Дамочка бежала налегке. Что же она принесла в коробке и кому оставила? Ресторатору или злобной даме? Ну, скоро они это узнают, ведь загадочная незнакомка должна появиться у одного из ресторанных выходов. Не успел поручик об этом подумать, как дверь отворилась и на крыльцо вышла женщина в лиловой тальме. В руке она несла шляпную картонку. Дама принялась вертеть головой, как оказалось, в поисках экипажа. Дорожная карета, запряжённая серой в яблоках парой, подкатила к ресторану, дама поднялась на подножку и исчезла внутри экипажа вместе со своей пресловутой ношей. Но Щеглов уже рассмотрел её лицо, а самое главное, он узнал женщину. Скандалисткой, кричавшей на ресторатора и княгиню-наследницу, оказалась домоправительница из дома Бельских. Со шляпной картонкой в руках из ресторана вышла любезнейшая мадам Леже.

Да-а… Каких только сюрпризов не преподносит жизнь!

Глава восемнадцатая

Майские надежды

Жизнь в доме на Аппер-Брук-стрит постепенно наладилась, маленькое хозяйство работало как часы, вмешательства Кати в дела больше не требовалось, и она вновь осталась наедине с собой. А мысли, как ни старайся, всё время возвращали её к той кошмарной ночи. Почему муж так легко уверовал в их с Петей любовную связь? Неужели Катя дала повод думать о себе как о развратнице? Да, она звала друга уменьшительным именем. Но разве это преступление – называть человека так, как повелось с детства? Почему Алексей не дал возможности объясниться, а сразу поверил мерзости, написанной в подмётном письме?

Впрочем, князь Черкасский не стоит того, чтобы тратить на него мысли и чувства! У Кати есть гордость, и она до конца своих дней будет проклинать это чудовище, за волосы тащившее её на расправу. Но в памяти всплывали чёрные глаза, полные раскаяния и нежности, и Катя пугалась своей слабости: сердце шептало, что можно простить всё, лишь бы вернуть прошлое счастье.

«Нет, так нельзя! – ругала она себя. – Как можно так унижаться?»

Призвав на помощь волю, Катя запретила себе думать о прошлом. Она должна смотреть в будущее, а сейчас – заботиться о здоровье своего сына.

Пугающая худоба постепенно исчезла. Марта беспрестанно подсовывала своей хозяйке вкусные кусочки и уговаривала поесть. Катя много спала, гуляла в саду, а узнав, что недалеко от её дома находится Гайд-парк, стала ходить туда вместе с Поленькой.

Однажды они отправились на прогулку. Стоял прекрасный майский полдень с ясным голубым небом и нежным солнышком, греющим кожу сквозь шёлк платья. Все вокруг радовало глаз – казалось, что жизнь в этом весеннем городе может быть только счастливой, но вдруг идиллию взорвал громкий плач. У ворот Гайд-парка служитель тащил за руку босую, одетую в лохмотья девочку лет двенадцати, та громко причитала и навзрыд плакала.

Катя бросилась к охраннику, остановила его и осведомилась, что здесь происходит. Она говорила по-английски без акцента, но что-то в её облике – покрой платья или необычная для Лондона внешность – выдавало в ней иностранку, и служитель не спешил отвечать. Угадав его сомнения, Катя высокомерно сообщила:

– Я живу на Аппер-Брук-стрит, я русская княгиня и хочу знать, что происходит около моего дома.