Эхо поющих песков

Она улыбалась, стараясь делать это так, чтобы казаться счастливой, хотя, наверное, начни она плакать, никто особо и не заметил бы. Все взгляды были прикованы к её мужу, выпрямившемуся во весь немалый рост так, чтобы его было видно издалека. И всё ещё продолжающему держать Тамилу за руку, не обращая внимание на то, с какой силой она впилась в его ладонь пальцами. Если бы не перчатки, наверное, ногтями оцарапала бы до крови.

Королева слушала речь мужа, что-то очень правильное и нужное в этот момент, отмечая, что некоторая скованность встречающих отступает, сменяясь надеждой и воодушевлением. Особый подъем этого воодушевления народ испытал, услышав, что через несколько дней планируется большой праздник, посвященный их бракосочетанию.

Тамила в нужных местах кивала и всем своим видом выражала поддержку всем его словам, мысленно цепенея, когда встречалась взглядами с тем, кто представлял народу нового правителя. И лихорадочно пыталась понять, кого же она собственноручно возвела на престол, если первым, кто преклонил колени, давая клятву верности королю Итару, был её собственный военачальник Таул Хетт.

Несмотря на тревогу королевы, народ вполне благосклонно принял нового правителя. Чем ближе стояли стражники из личной гвардии королевского дворца, тем сильнее была благосклонность. И те пугливые шепотки и косые взгляды, которые она замечала по дороге на рыночную площадь, перестали волновать. Нельзя сказать, что на Тамилу снизошло спокойствие, скорее, смирение и понимание, что теперь от неё мало что зависит. Более того, её вмешательство крайне нежелательно, ведь она сменила Венец правителя на корону супруги, и слово короля Итара стало куда как весомее её собственного. Если учесть, что и раньше мнением королевы никто особо не интересовался, кардинальных перемен не было, и все же не отпускало ощущение дезориентации.

Поддержка армии оказалась совершенно неожиданной, и даже стало немного обидно за то предложение помощи в храме. Теперь она и сама видела, насколько наивно было верить, что тем самым она сможет внести разлад в Совет. Чего Тамила не ощущала, так это уязвленности от того, что муж не поставил её в известность по поводу поддержки Хетта. Между ними не было доверия, и это разумно. Да и просто говорить вслух о подобном накануне столь значимого события, исход которого пока неясен, глупо. Но вопрос с преданностью военного министра Гарету стоило прояснить.

Тем временем воодушевленные жители Кальдора возжелали лично сопроводить долгожданного правителя к дворцу, и теперь по улицам двигалась многочисленная людская толпа, от шума которой кони нервно прядали ушами. Жеребец Тамилы и вовсе попытался встать на дыбы, но твердая рука короля, казавшегося в тот момент полностью поглощенным разговором с военачальником, мгновенно перехватила узду, и конь, недовольно заржав, всё же смирился. Произошло это так быстро, что королева даже не успела испугаться, а лорд Кайт – среагировать.

– Кони встревожены, – супруг повернулся к Тамиле, смерив её внимательным взглядом. – Быть может, вам лучше пересесть ко мне?

С точки зрения удобства и демонстрации их чувств, предложение было здравым, но все же королева с нежной улыбкой отказалась:

– Думаю, не стоит. До дворца осталось всего несколько минут пути.

– Что ж, как пожелаете.

Отвергла предложение она хотя бы потому, что, сидя в одном седле, они представляют собой очень удобную мишень для убийцы, буде такой поджидает их по дороге. Да и охранникам проще будет закрывать собой каждого по отдельности. Магические щиты замечательны сами по себе, но ни от стрелы, ни от кинжала не уберегут. Хотя Тамила слышала о таких щитах, которые способны отразить и физический удар, но они настолько энергоемки, что проще ехать в толстостенном железном коробе.

Когда-то очень давно, наверное года через два после коронации, на маленькую Тамилу было совершено покушение. Она уже едва помнила, кто пытался её убить, зато на всю жизнь вынесла урок – никогда не лезть под руку своим хранителям и не оспаривать их действия. Пусть даже, на первый взгляд, эти действия самоубийственны, но королева одна, а стражей много. И смерть одного из них горькая утрата для близких и родных, но смерть правительницы горе для всего народа. Не говоря уже о том, что охранников, допустивших гибель королевы, всё равно казнят.

Дворец постепенно вырастал из-за пышной шапки листьев раскинувшегося у его стен парка. Позолоченные солнцем стены казались бледно-розовыми, а сотни витражных окон сверкали подобно драгоценным камням.

Лица же советников, полукругом выстроившихся на ступенях дворца, были хмуры и неприветливы. Некоторые казались помятыми, будто не спали несколько ночей. Нервозности они не показывали, но и радушия не наблюдалось.

Когда кони остановились в нескольких шагах от ступеней, Тамила первой нарушила молчание, тут же притянув к себе многочисленные взгляды: