Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

Коррупция что в дореволюционной России, что в наши дни процветала не только в системе государевой службы, но и в общественном секторе. Например, в 1914 г. были опубликованы результаты аудита расходования средств по шести страховым больничным кассам юга России. Из собранных средств непосредственно на лечение, выдачу пособий и пенсий было израсходовано 625,4 тыс. руб., а на содержание аппарата и организационные расходы – 533,1 тыс. руб.[72]. Понятно, что никакие дрова, веники или чернила не закупались. Собранные деньги и «купленные» на них товары по документам списывались, а на деле – попросту разворовывались.

Коррупция стала одной из причин недовольства населения, вылившегося в поддержку Октябрьского переворота 1917 г. Не случайно в Уголовном кодексе Советской России 1922 г. взяточничество приравнивалось к контрреволюционной деятельности, а мерой наказания за коррупцию стал расстрел. Впоследствии меры ответственности были смягчены, однако в периоды сталинских чисток пострадало, в том числе, немало коррупционеров, имевших дорогостоящую недвижимость, часто оформленную на близких родственников или подставных лиц, а также огромные сбережения[73]

.

Что же до недавнего советского прошлого, то в памяти сохранились коррупционные дела министра внутренних дел СССР Николая Щелокова (большого друга Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева), узбекское «хлопковое дело», на котором сделали имя следователи Прокуратуры СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов, громкий судебный процесс (с расстрельным приговором) директора Елисеевского гастронома в Москве Юрия Соколова.

Знали бы борцы с коррупцией из далеких 80-х, что менее чем через десять лет, когда в обиход войдет неведомый прежде термин «приватизация», а коррупционные поборы станут привычными, многие школяры в размышлениях о собственной будущности все чаще станут задумываться о госслужбе как наиболее быстром способе безнаказанного обогащения!

Сегодня в мире

Можно сколь угодно долго рассуждать о масштабах распространения коррупции в современной России, спорить об объемах коррупционного оборота и сокрушенно вздыхать после ознакомления со свежими данными Индекса восприятия коррупции (ИВК) Transparency International

(в 2012 г. Россия заняла в ИВК 133-е место из 174), но в любой дискуссии рано или поздно прозвучит извечный русский вопрос «Что делать?».

Начнем с международных практик. В умах сограждан железобетонно утвердилось убеждение, что коррупцию нужно выводить из нашей жизни минимум лет сто. Мировой антикоррупционный опыт свидетельствует, что сроки могут быть значительно уменьшены. Посмотрим, как боролись с коррупцией там, где ее уровень некогда был сопоставим с нашим, а ныне стабильно низок.

В Швеции (четвертое место в ИВК-2012) еще несколько десятков лет назад коррупция цвела и благоухала. Однако в середине ХХ в. после кардинальных институциональных нововведений (смены приоритетов государственного регулирования экономики с компаний на домохозяйства, открытия доступа к внутренним государственным документам, создания независимой судебной системы, повышения престижа госслужбы, в том числе за счет увеличения зарплат чиновников) настроения шведской бюрократии существенно изменились. Сегодня за нарушение этических норм, а тем паче за коррупционное преступление в Швеции наказывают невзирая на лица, лишая и денежного довольствия, и текущего социального обеспечения, и будущей пенсии. Вряд ли кто-нибудь из нынешней шведской бюрократии, находясь в здравом рассудке, станет рисковать публичным имиджем, общественным положением и материальным статусом[74]

.

В Новой Зеландии, занимающей вместе с Финляндией и Данией первое место в ИВК-2012 (страны с наименьшим уровнем коррупции), финансирование государственных учреждений, включая заработную плату чиновников, зависит от поставленных задач. Руководитель организации самостоятельно решает, какое количество работников необходимо для достижения стоящих перед институцией рубежей.

К слову, в Новой Зеландии уровень оплаты труда госслужащих в среднем в два раза выше, чем в негосударственном секторе. Кроме того, при отсутствии конфликта интересов и если от действий должностного лица не зависят личные или имущественные интересы его самого, его родственников или деловых партнеров, бюрократы могут заниматься предпринимательской деятельностью – естественно, с согласия руководства.

И все же наиболее красноречивым примером успеха антикоррупционной кампании по праву считается Сингапур – маленькое островное государство с населением всего в 5,5 млн человек. Сингапур от России вроде бы бесконечно далеко. Однако роднит наши страны знакомое нам из истории жесткое до авторитарности государственное управление, ставшее ключевым фактором не только в победе над коррупцией (в ИВК-2012 Сингапур занимает пятое место), но и в достижении этой страной впечатляющих показателей экономического развития[75].