Эксгибиционист. Германский роман

Если красота девушки опирается на определенный биохимический фундамент в моем восприятии человека противоположного пола, то тут просто чайник! Может быть, одно другое зацепило и создало некую цепочку? Чайник представлял группу разбойников, фактурно вылепленных, рельефных, очень аккуратно раскрашенных. Невероятный магизм, невероятное искусство создателя этого чайника выразилось в том, что все разбойники (а их довольно много) своими руками сливаются в носике чайника, как будто тянутся к чему-то. Совершенно фантастическим образом от этих невероятных физиономий и нарядных разбойничьих одежд и вооружения простираются их протянутые длани, как бы свивающиеся в единую длань. В первый момент кажется, что они тянутся для того, чтобы что-то взять, они же разбойники, «молодцы из Лянь Шаньбо». Потом, когда начинаешь наливать чай в чашку, понимаешь, что они тянутся не для того, чтобы взять. Они тянутся, чтобы дать. Их барочные движения структурированы по спирали. Именно этим совокупным движением разбойники разрешают чаю течь в чашку, причем образуется витая струйка, струйка-косичка, которая полностью соответствует барочному характеру движения разбойников. Тут я понял, что в предметах тоже можно встретить Бога. Я встретил Его вначале в девушке, потом – в чайнике, и когда я вернулся в комнату с чашками и чаем, как раз последовал рассказ про Игру с Высшими Силами.

Удар за ударом, просто каскад. Это и есть психоделическая структура, которую мы потом назвали «каскад». Когда тебе кажется, что ты всего достиг, а ничего подобного: следует еще один катарсис, и еще один.

Девушка и чайник подарили мне две вспышки оптического экстаза, но я не подозревал, что они были лишь прелюдией к еще одному странноватому переживанию той ночи. Переживанию не столь экстатическому, зато загадочному.

Мы рисовали голую девочку на пористой и слегка рыхлой бумаге, затем она оделась. Мы пили чай, болтали. Рассказ об Игре с Высшими Силами плавно перетек в иные формы беседы, в обмен шуточками, а после мы улеглись спать на большой и расшатанной тахте. Улеглись в целомудренном стиле, одетые, накрывшись чьей-то гигантской шубой. Саша и девушка уснули, мне кажется, мгновенно. Аура их сна заставляла меня ощущать весь мир спящим, как бы уснуло всё – алкоголик в дальней комнате этой коммуналки, в другой комнате уснула девочка-школьница, окруженная разбросанными учебниками. Ее мать уснула, хмуря во сне свои брови. И даже я вроде бы уснул или мне это почудилось. И вдруг нечто словно бы коснулось меня, приказывая пробудиться. Я резко открыл глаза. Через всю комнату тянулся во тьме тонкий зеленый луч.

Он тянулся от той самой дыры от вырезанного замка, в которую мы перед этим подглядывали за раздеванием девочки. Лазерный, что ли? Не слишком яркий. Цвет – как трава под солнцем. Палевая зелень. Он казался мне ворсистым, даже слегка пушистым – такое шерстяное сияние. Я сразу же подумал: уж не тот ли это луч, который мне был обещан в Тевтобургском лесу? Тот луч вроде бы надлежало отлавливать на рассвете, а теперь была глубокая ночь. Или кто-то светит зеленым фонариком в замочную скважину? Я поднялся осторожно, чтобы не будить спящих, и вышел за дверь. Никого. Зеленый луч уходил в глубину коридора. Я шел вдоль луча и даже слегка касался его рукой – волокна тепла и холода переплетались в нем в подобие тугого шнурка. Это что – сновидение? Очередной зимний сон? Я уже ничего не понимал. Какие-то шпионские версии в духе Джеймса Бонда стали копошиться в моем сознании. Луч вроде бы иногда исчезал, затем снова появлялся. Что тебе надо, лучик? Куда ты меня ведешь? Впрочем, я догадывался, что луч – не сон, и не технический сигнал, а, скорее, галлюцинация. Мой экзальтированный мозг, взбудораженный двумя предшествующими откровениями, внезапно разродился этим зеленым лучом. Каким-то образом я оказался на огромной кухне, где перед этим заваривал чай в алефическом чайнике. Луч был и здесь. Он упирался в дверцу холодильника. Я открыл холодильник. Луч словно бы уходил в эпицентр выпуклой схематической снежинки, изображенной на дверце морозильной камеры. Я открыл морозильник. Там лежала бутылка «Столичной». Я достал водку и сделал три глотка, хотя и осознавал, что бутылка чужая, принадлежит соседям. Меня не смущало это в тот момент. После первого глотка луч собрался в зыбкий огонек, висящий в пространстве кухни. Цвет огонька уже не был зеленым. Это был румяный, морковно-яблочный огонек. Я даже ощутил вкус морковно-яблочного сока, хотя и вкусил чистой водки. После второго глотка огонек исчез. Третий глоток был, кажется, лишним. Всё сделалось как будто из сырой ваты, а сам я ощутил себя весенним снеговиком, который вот-вот обрушится в объятия мартовских луж. На подкашивающихся ногах я вернулся в комнату, упал на тахту рядом со своими друзьями и тут же уснул.