Эксгибиционист. Германский роман

Наклоняясь к золотистым витринам, можно было в деталях рассмотреть тщательно выстроенные мизансцены этих чудовищных мук; на фоне сцен массового истребления эффектно выделялись одинокие казни: фашистский генерал в распахнутой шинели, стоящий на вершине горы и скорбно взирающий вниз, куда низвергалась лавина искромсанных воинов его дивизии; у генерала еще сохранялся телесный фасад, увенчанный орденами и скорбящим лицом, но со стороны спины он был уже почти полностью изъеден и сожран ловкой мутантессой-девочкой, у которой имелось восемь стройных, вполне модельных ножек. Можно было рассмотреть также распятого на кресте Гитлера, а у подножия креста сидел трогательный плюшевый мишка, побуревший от потоков крови вождя.

Итак, я был пронзен стрелой Амура при встрече с ангелом. Больше всего охуел от того, что произошла встреча с ангелом, как и было заявлено. Все-таки налили черничный кисель (вкусный). Драматизм ситуации заключался в том, что уже на следующий день мне надо было ехать в аэропорт Хитроу (перекликается с названием Хитровка). Такой хитрый трюк судьбы: я больше никогда не увижу эту девушку, у меня даже не будет возможности сводить ее в кафе. Я смирился с этой судьбой. Вернувшись в Москву, я иногда ее вспоминал. Мы не обменялись толком никакими координатами, хотя обменялись волшебно звучащими фразами. Но я думал, что нечто мистическое должно воспоследовать. Через полтора-два года после моего возвращения из Лондона на тусовке в Москве (это было открытие фестиваля под названием «Абракадабра» в одном из московских клубов) в толпе других веселых и радостных персонажей я увидел, что на меня смотрит это волшебное лицо ангела, окруженное потоком кучерявых, темных, длинных волос. То самое лондонское лицо, увиденное в светлой мгле. Я узнал эти рафаэлевские глаза и прерафаэлитские черты лица. Я был совершенно изумлен, что она появилась в Москве. Я подошел к ней, заговорил и тут понял, что это вовсе не она. Но это был тот же самый ангел или, может быть, не тот же, но подобный ангел, который просто воплотился в форме другой девушки, очень юной девушки, с которой я тут же познакомился. Выяснилось, что с ней я могу говорить на своем родном русском языке, потому что она тоже москвичка. Как и на том вернисаже, мы какое-то время поговорили, я опять почувствовал состояние, близкое к влюбленности. Затем я встретил эту девушку уже где-то через год. Выяснилось, что тот вечер, когда мы с ней познакомились, стал вечером потери ее девственности. Но вовсе не я был инициатором этого сакрального момента, поскольку мы только мимолетно познакомились и просто разошлись, разнесенные потоками тех энергий, которые управляют вернисажными и фестивальными толпами. Уже через год мы встретились, окончательно влюбились друг в друга и прожили вместе лет пять или шесть. Это была встреча с Катей Селебрин, она же Катя Лучиано, она же Катя Луч. Узнав ее лучше, я понял, что встретился с очень амбивалентным ангелом. В рассказе «Качели» я попытался описать этот тип ангелоида, а также то состояние, которое по законам романтической новеллы передается через описание природы. Встрече с девушкой в этом рассказе «Качели» предшествует intercourse с деревом.