Устойчивость, однако, не означает закостенелость. Так что наш третий принцип — гибкость. Существующие институты должны быть в состоянии быстро адаптироваться по мере того, как меняется общество. Нынешние общественные системы игнорируют киберугрозы, не справляются с развитием законодательства в сфере охраны труда, слишком медленно меняют нормы относительно монополий и в целом слишком медлительны в реакции на изменения технологического порядка. Многие из предложенных мной в этой книге идей связаны как раз со стремлением помочь организациям быстрее адаптироваться. Передавая власть и влияние на местный уровень, мы формируем достаточно мелкие политические единицы, способные сохранять гибкость. Повышая информационную прозрачность технологических гигантов, мы обеспечиваем возможность раньше замечать проблемы и быстрее реагировать — еще до того, как все выйдет из-под контроля. Это лишь несколько примеров. В экспоненциальную эпоху все институты должны отнестись к вопросам гибкости со всей серьезностью. Утратив гибкость, они неизбежно не справятся со скоростью изменений.
Если вы читаете эту книгу до 2040 года, велика вероятность, что значительная часть вашей жизни прошла до наступления экспоненциальной эпохи. И это значит, что институты вокруг вас большую часть времени более-менее соответствовали своим задачам. В индустриальную эпоху появились новые технологии: двигатель внутреннего сгорания, телефон, электричество. В ответ человечество выстроило социальные институты, которые адаптировали новые технологии в соответствии со своими потребностями: появились гарантии занятости и возможности для коллективного отстаивания наемными работниками своих интересов, были созданы национальные энергетические компании и разработаны правила дорожного движения. В XX веке эти институты трансформировались постепенно, в соответствии с изменяющимися потребностями общества: трудовое законодательство 1990-х годов сильно отличается от норм, принятых в 1930-х. Долгое время таких вот постепенных перемен вполне хватало. Технологии развивались с понятной и комфортной скоростью. Да, было несколько серьезных потрясений — Вторая мировая война или нефтяной кризис 1973 года, — однако в целом технологии обеспечили нам довольно долгий период спокойной эволюции.
Теперь мы живем в экспоненциальную эпоху. Дестабилизация и нарушение привычного порядка стали обычным делом. Так что возникла потребность в новом социальном устройстве, которое соответствовало бы эпохе постоянных и стремительных перемен. Принципы, которые я утверждаю в этой книге, а именно общность, устойчивость и гибкость, могут показаться несколько абстрактными, однако я вижу только такой путь к обеспечению работоспособности институтов в экспоненциальную эпоху. Если мои предложения покажутся слишком смелыми, вспомните, что мы ведь вполне успешно меняли общественные институты и прежде. Всеобщее избирательное право, бессрочные трудовые контракты, глобальные системы поставок — все это когда-то казалось фантастикой.
Люди успешно создавали новые системы и раньше, и это вселяет в нас нынешних надежду. В экспоненциальную эпоху технологии становятся непредсказуемыми. Сложно сказать, как инновации изменят общество, ведь они тесно связаны с нашими подходами к бизнесу, организации труда, географии, конфликтам, политике. После всех технологических революций прошлого человечество добивалось процветания. Современная история развивается под влиянием двух факторов: беспрецедентного влияния технологических перемен и человеческой изобретательности в деле создания такого мира, в каком нам хотелось бы жить. Как выясняется, мы способны контролировать развитие технологий.
И так как технологии оказываются нам подконтрольны, то независимо от того, насколько они сложны, они всегда могут стать инструментом улучшений. Вода превращается в пар, но это не мешает нам приручать и использовать ее мощь и в этом агрегатном состоянии.
Библиография
Acemoglu, Daron, Claire LeLarge and Pascual Restrepo,
Acemoglu, Daron, and Pascual Restrepo,
Acton, James M., “Cyber Warfare & Inadvertent Escalation,”
Agrawal, Ravi, “The Hidden Benefits of Uber,”