Экзорцист Ватикана. Более 160 000 сеансов изгнания дьявола

– Всегда помните: Praecipio tibi часто становится решающей молитвой. Сатана боится ее больше всего, поэтому я считаю ее самой эффективной. В самый тяжелый миг – когда Дьявол в ярости, кажется сильным, неприступным – ее слова оказывают наибольшее влияние. Прочтите ее вслух, твердо, бросьте ее в одержимого – и вы увидите это сами.

– Приказываю тебе, кто бы ты ни был, нечистый дух, и всем приспешникам твоим, присутствующим в сем рабе Божьем: чрез таинства воплощения, страсти, смерти, воскресения и вознесения Господа нашего Иисуса Христа, чрез миссию Святого Духа и чрез пришествие самого Господа нашего на суд: назови мне имя твое, день и час твоего выхода, с каким-либо знамением. Повинуйся мне как служителю Божию, пусть и недостойному, во всем, не оскорбляй это творение Божие, не причиняй никоим образом вреда ни ему, ни присутствующим, ни тому, что им принадлежит.

Одержимый все кричал и кричал – и его крик, напополам с плачем, слился в вой, что исходил, казалось, из недр земли. Я продолжал:

– Изгоняю тебя, нечистый дух, всякая вражья сила, всякий призрак, всякий легион, во имя Господа нашего Иисуса Христа, да будешь ты искоренен из этого творения Божия.

Однако конца вою не было.

– Слушай и трепещи, Сатана, враг веры, противник рода человеческого, несущий смерть, вор жизни, отвергающий справедливость, корень зла, сеятель пороков, обольститель людской, предатель народов, возбудитель зависти, источник алчности, причина раздора, умножитель скорби.

Глаза одержимого закатились, а голова свесилась на спинку стула. Крик не смолкал – громкий, страшный. Падре Массимилиано пытался удержать его, пока переводчик отступил в страхе на несколько шагов назад. Я жестом попросил его отойти еще дальше.

Сатана свирепствовал.

– За что ты стоишь? Почему сопротивляешься, зная, что Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего[32]

? Убойся закланного в Исааке, проданного в Иосифе, умерщвленного в агнце, распятого в человеке, ставшего победителем ада. Во имя Отца, Сына и Святого Духа – изыди.

Пусть дьявол, казалось, и не сдавался, однако крик одержимого стих. Он смотрел на меня, и слюна текла из его рта. Я позвал его – я знал, что мне нужно заставить его открыться и назвать мне свое имя. Если он сделает это, это будет знаком моей победы. Принуждая его раскрыть себя, я, по сути, принуждал его играть с открытыми картами.

– А теперь скажи мне, нечистый дух, кто ты? Назови мне свое имя! Назови мне, во имя Иисуса Христа, свое имя!

Я впервые проводил большой обряд экзорцизма – и впервые приказывал дьяволу открыть мне свое имя.

Его ответ обдал меня холодом.

– Я Люцифер, – произнес он низким ритмичным голосом, страшно, медленно упирая на каждый слог. – Люцифер.

Мне нельзя было сдаваться, особенно сейчас. Я не должен был выглядеть испуганным – я должен был продолжить обряд, не теряя власти над дьяволом. Я был тем, кто устанавливает правила игры. Не он.

– Заклинаю тебя, древний змий, Судьей живых и мертвых, твоим Творцом, Творцом мира, Тем, Кто имеет власть ввергнуть тебя в геенну огненную, чтобы ты, со страхом и войском ярости своей, вышел из этого раба Божия, что обратился к Церкви. Заклинаю тебя снова, Люцифер, не своею слабостью, но моею силою Святого Духа: выйди из этого раба Божиего, коего Всемогущий Бог создал по образу своему. Уступи – уступи не мне, но служителю Христову, ибо понуждает тебя власть Того, кто подчинил тебя кресту Своему Трепещи пред силою Того, кто ведет к свету души, стенавшие в аду.

Одержимый снова завыл, запрокинул голову, выгнулся. Прошло уже более часа. Падре Кандидо всегда говорил мне: «Пока есть сила и энергия – действуйте. Не сдавайтесь. Обряд экзорцизма может длиться целый день. Сдавайтесь только тогда, когда поймете, что вас не держат ноги».

Я вспомнил все

слова, что сказал мне падре Кандидо. Я так хотел, чтобы он был здесь, рядом со мною, – но его не было. Я должен был сделать все сам.

– Пусть тело человеческое будет для тебя ужасом, пусть образ Божий будет для тебя страшной вещью. Не сопротивляйся да не замедли бежать из тела человеческого, ведь благоугодно Христу обитать в нем. И да не сочти меня достойным презрения, если знаешь меня как великого грешника: повелевает тебе Бог, повелевает тебе Величество Христово, повелевает тебе Бог Отец, повелевает тебе Бог Сын, повелевает тебе Бог Дух Святой, повелевает тебе таинство Креста.

Прежде я не думал, что это может случиться. Но у меня вдруг возникло отчетливое ощущение чужого – дьявольского – присутствия. Я чувствовал, как Сатана наблюдал за мною, как окружал: воздух вокруг стал холодным, из моего рта вырвалось облачко пара.

Падре Кандидо предупреждал меня о возможных внезапных перепадах температуры. Но одно дело – слышать о некоторых вещах, и совсем другое – испытывать их.

Я попытался сосредоточиться и, смежив веки, решил продолжить молитву по памяти: