El creador en su laberinto

Он это произнёс так, будто слово «кайбё» должно было мне немедленно всё объяснить. Но ясное дело, понятнее ничуть не стало. Ёкай пробормотал что-то на японском (наверняка не ласковые слова) и отложил трубку.

— Кайбё мало чего общего имеет со мной или с твоей любезной бакэнэко. Мы-то существа материальные — хотя и не вашего человечьего мира. А кайбё — она дух. Призрак.

— Очень, сука, злой призрак. — добавил Сима, прокашливающийся после неудачной затяжки.

— Именно так, к сожалению. Вы же оба слышали историю про убитую на острове японку?

Мы с Колей синхронно кивнули.

— Кошка налакалась крови убитой хозяйки и превратилась в мстительного призрака. Обычное для Японии дело, а несчастная была японкой, да ещё… в общем, отмеченной некоторым образом, это уж не вашего ума дело. Не поймёте.

— Но мы-то здесь при чём?! Мы никаких японок не трогали!!! — у следаков в кабинетах люди так не вопят о своей невиновности, как Коля в этот момент. — Мы вообще никого…

Готоку-нэко тоже пригубил бонг. А затем ответил:

— Всё не так просто.

Я уже и сам догадался, что непросто.

— Видите ли: что я, что твоя… Анджелина, предположим — разумные существа. И поразумнее вас. А вот кайбё, к сожалению, и после метаморфозы остаётся кошкой. Мозгов у неё немного, а все, что есть — заняты всепоглощающей идеей мести. Она не очень-то разбирает правых и виноватых. Японку убили русские, и всяких русских кайбё воспринимает виновными в гибели хозяйки. Типичная история. В древности такой призрак мог перегрызть, например, всех женщин в целом замке — потому что одна из них причинила зло хозяйке кошки, которой дух некогда был. Они никогда не останавливаются, пока… ну, пока вопрос не будет решён радикально.

— Вот мы и думали, как это получше устроить. — снова вступил в разговор Сима. — Пока вы, яхонтовые, всё не обосрали.

Это дерьмище с трудом укладывалось в голове даже у меня, что говорить о Коле. Было ощущение, что он вовсе повредился умом от пережитого на проклятом кошачьем острове. Ничего удивительного: это я в жизни повидал много всякого. Дурных вещей, после которых японские демоны и мстительные призраки пугают в основном своей непонятностью.

А когда всё уже понятно…

— Так что делать теперь? Уезжать?

Готоку-нэко покачал увенчанной странной короной головой.

— Сомневаюсь, что вы далеко отсюда уедете. Не доберётесь и до ближайшего большого города, скорее всего. А если доедете до аэропорта, то будете самыми везучими гайдзинами, о которых я когда-либо слышал.

— Кроме того, кайбё всё равно явится сюда. Пойдёт по следам. — Сима протянул бонг мне, но Коля его перехватил. — А оставить меня разбираться с этим одному было бы… аморально с вашей стороны.

Точно. Никаких вонючих «понятий»: среди нормальных людей так не делается. Сима мог бы добавить, что Владимир Алексеевич не оценит поступков, ставящих местного авторитетного бизнесмена в неудобное положение. Железный аргумент, против которого не попрёшь.

Но он ничего подобного не сказал. И это был ещё один повод проникнуться к Симе уважением.

— Так что… можно эту кайбё замочить? — я решил не ходить вокруг да около.

— Можно, хотя это и нелегко. Утешай себя тем, что подлинный самурай не думаете о победе и поражении: он бесстрашно бросается навстречу неизбежной смерти.

При слове «смерть» Коля начал блевать на диван.

***

Сколько людей и ёкаев нужно, чтобы справиться с одной призрачной кошкой, которая может превратиться в сорок или того больше?

Крутая загадка, но ответа я не знаю: нам всё равно предстояло работать с тем, что есть. А были у нас я — кое-что в жизни повидавший, явно не рвущийся грудью на амбразуру Сима (человек умственного труда, что сказать), совершенно утративший адекват Коля, коточеловек и ещё куча живущих в доме кошек. Я почти уверился, что это не совсем обычные звери.

Готоку-нэко объяснил, что днём кайбё в бунгало Симы не явится точно, так что светлое время суток мы потратили на совершенно необходимый сон. А ближе к вечеру занюхнули «первого» для храбрости (Коле даже он не помог, хотя обычно с хорошего порошка ощущаешь себя круче Бэтмена) и стали ждать.

— Вот, возьми.

Готоку-нэко протянул мне катану. Самый настоящий, блин, самурайский меч! Всё это становилось совсем безумным: какой-то фильм Тарантино или Родригеса наяву. Но оставалось только играть по предложенным мистическими островами правилам…

— Меч убивает этих призраков?

— Возможно. У меня, знаешь, как-то не было случая проверить прежде. Вот и увидим.

Очень обнадеживающе, ничего не скажешь!

Начинало смеркаться — значит, ночь наступит уже очень скоро. Мы с Симой лежали на шезлонгах у бассейна, глядя в сторону ворот. Он — с бутылкой, я — с катаной.