Elan II. Хроники Рийрии

— Знать опасна, — продолжил отец. — Они как дикие звери, в любой момент могут наброситься на тебя. Им нельзя доверять. Мы для них — что жуки. Они могут играть с нами, но как только им станет скучно, тут же нас раздавят.

— Тогда почему ты один из телохранителей короля? Ты проводишь с ними дни напролет.

Хилфред-старший бросил на него странный взгляд, и Рубен было подумал, что сейчас последует взбучка, но отцовское лицо исказила задумчивость, не гнев.

— Надо полагать, потому, что когда-то я был таким же, как ты. Я верил в них, доверял им. И это лучшая работа в замке, кроме разве что личного телохранителя члена королевской семьи. Те получают все, что захотят, и их уважают. Но мне такое счастье не светит, и потому я стал заклинателем змей. Я знаю, как с ними обращаться, как схватить голубую кровь за шею, чтобы не могла укусить.

— И как ты это делаешь?

— Не даю им повода заметить меня. Я — тень, невидимая и безмолвная, как стул или дверь. Моя работа — охранять их, но когда все спокойно, от меня требуется не существовать. А тебя заметили, причем сама принцесса. Тебе понравилось кататься с ней? Все в городе видели, как ты прыгаешь в седле с мужским оружием на бедре в компании красивой девчонки. Тебе казалось, что ты один из них?

Рубин молча уставился в пол.

— Я вижу, как ты смотришь на нее. Принцесса милашка и станет еще милее, но я бы на твоем месте сразу выцарапал себе глаза. Через год-другой ее выдадут замуж. Амрат не станет тянуть. Ему нужны союзники, и он продаст дочь, пока она молода и за нее можно взять наибольшую цену. Ее отправят в Альбурн или Маранон. Может, потому он и купил ей лошадь, чтобы принцессе понравился ее новый дом. Не важно. Она — не человек, она — товар, как золото или серебро, и король обменяет ее на силу или защиту границ. Вспомни это, когда в следующий раз будешь смотреть на принцессу. Желать быть с ней — все равно что красть из королевской сокровищницы. За это людей казнят, даже благородных.

Рубену не нравился этот разговор, и он решил сменить тему.

— Сегодня в башне нет света.

Мгновение отец смотрел на него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.

— И что с того? — наконец спросил он, снова ложась на койку, медленно, словно у него что-то болело. Он все чаще так двигался. Отец старел, и возраст давал о себе знать.

— Ничего. Я просто подумал, что это хорошо, правда?

— Это всего лишь комната в башне, Ру. Иногда люди ставят там свечи.

— Но раньше там всегда было темно, кроме тех двух ночей — когда сгорела леди Клэр и когда умер канцлер. Я сам видел.

— И?

— Говорят, смерть приходит трижды.

— Кто говорит?

— Люди. — Рубен отстегнул меч и повесил рядом с отцовским. Но не ощутил гордости. — Просто интересно, ну, знаешь, что произошло там в те ночи, когда я видел свет.

Он наклонился, чтобы снять сапоги, а когда поднял голову, отец снова пристально смотрел на него.

— Не подходи к этой башне, понял?

— Да, сэр.

— Я серьезно, Ру. Если услышу, что ты болтался поблизости, изобью тебя сильнее, чем те оруженосцы.

Рубен уставился на свои ноги.

— Ты об этом знаешь?

— У тебя все лицо в синяках, а на тунике сзади — разрез и кровавое пятно. Кто еще? Не волнуйся. — Отец задул лампу. — В следующий раз ты будешь замковым стражником.

— И чем мне это поможет?

— Вместо тряпки тебе дадут кольчугу.

Глава 2

Альберт Уинслоу

Женщина с метлой кинулась к ним, словно настоящая ведьма. По крайней мере, так показалось Адриану. Из-под свалявшихся прядей черных волос виднелся только один глаз и кончик носа. Крестьянская юбка, не дававшая женщине выбраться из зарослей, щеголяла таким количеством пятен и дыр, что Адриан не сомневался: владелица неоднократно на нее наступала.

— Стойте! Мне нужна помощь! — с отчаянием крикнула женщина, будто они с Ройсом галопом неслись по дороге. На самом деле они ехали чуть быстрее пешехода. Адриан натянул поводья и остановился. Ройс проехал еще немного, прежде чем с недоумением оглянуться. За прошедший год Адриан часто видел это выражение и по опыту знал, что озадаченность сменится недовольством, как только его спутник поймет, что он хочет выслушать старуху. Потом Ройс нахмурится — Адриан не был уверен, что это символизирует, возможно, досаду? Потом закатит глаза с неприкрытым осуждением, а затем скрестит на груди руки, демонстрируя разочарование. В конце концов в нем поднимется волна гнева, а вместе с ней и капюшон плаща. Ройс, поднимающий капюшон, являл собой скверный знак, как волк с встопорщенной шерстью на загривке. Предупреждение — обычно первое и последнее.

— Вы должны мне помочь! — крикнула старуха, пробираясь сквозь кусты и вылезая из придорожной канавы. — В моем хлеву незнакомец, и я боюсь за свою жизнь!

— Вашем хлеву? — переспросил Адриан, глядя старухе за спину, но не видя никакого хлева.

Ройс и Адриан направлялись на север по дороге Наместника и сейчас находились недалеко от города Колнора. Все утро они ехали мимо многочисленных ферм и сельских домов, но уже некоторое время не встречали жилья.

— У нас с мужем ферма за поворотом. — Старуха показала вперед.