Эльдар Рязанов

Борисов предложил придать сюжету чуть большее правдоподобие — сделать и героя, и героиню новоселами. Новые квартиры людям тогда часто давали в канун праздников; к тому же Лукашину при таком раскладе было еще проще принять чужую квартиру с кучей нераспакованных вещей за свою собственную.

Более чем нестандартную задачу Эльдар Александрович поставил и перед Владимиром Нахабцевым — оператором, снявшим основную часть лучших его картин. На «Гусарской балладе» Нахабцев был ассистентом оператора Леонида Крайненкова, на фильмах «Дайте жалобную книгу», «Берегись автомобиля» и «Зигзаг удачи» — сооператором (в первых двух случаях — вместе с Анатолием Мукасеем, в третьем — совместно с Тимуром Зельмой). «Иронию судьбы», «Служебный роман», «Гараж» и «О бедном гусаре замолвите слово» Нахабцев снял самостоятельно.

«Ирония судьбы» — первый в Советском Союзе фильм, целиком снятый с помощью последнего достижения тогдашней кинотехники — трехкамерной системы «Электроник-КАМ». Суть ее в том, что каждая сцена снимается с разных точек тремя камерами: одна отвечает только за общие планы, вторая — за средние, третья — за крупные. Этот метод, во-первых, позволяет втрое сократить непосредственный процесс съемки; во-вторых, крайне облегчает монтаж фильма. С другой стороны, как отмечал Рязанов при подробном рассказе о достоинствах этой системы, «Электроник-КАМ» возлагает и тройную нагрузку на плечи актеров и оператора. Артисты вынуждены играть в полную силу на протяжении всего времени, что идет съемка, причем даже более энергично, чем в театре, ибо одна из камер беспрерывно запечатлевает лицо актера крупным планом. Оператору же необходимо так расставить три камеры в трех разных точках, чтобы ни одна из них не попадала в кадр; а самому ему приходится обращаться в Змея Горыныча — существо о трех головах (хотя частично функции последних выполняют ассистенты-камерамены). Кроме того, оператору-художнику (а Нахабцев, несомненно, был художником своего дела), снимающему тремя камерами сразу, волей-неволей приходится заглушать свою творческую индивидуальность: при столь технически сложной работе уже не до самовыражения. Тем не менее с помощью системы «Электроник-КАМ» были сняты и два следующих фильма Рязанова — Нахабцева — «Служебный роман» и «Гараж».

Композитору будущей картины тоже предстояло раздвоиться или даже растроиться, то есть написать и комедийную музыку, и драматическую, и праздничную, и неброскую. А главное — предстояло сочинить целых восемь песен: четыре женских и четыре мужских, каждая — на непростое, как правило, поэтическое произведение. Бóльшая часть этих стихов — «Никого не будет в доме…» Бориса Пастернака, «На Тихорецкую состав отправится…» Михаила Львовского, «Хочу у зеркала, где муть…» и «Мне нравится, что вы больны не мной» Марины Цветаевой, «Я спросил у ясеня» Владимира Киршона — уже присутствовала в тексте пьесы. Рязанов увеличил их число — и призвал композитора все восемь стихотворений превратить в песенные шлягеры.

Композитором «Иронии судьбы», несомненно, стал бы великолепный Петров, кабы только именно тогда он не приступил к сочинению музыки для престижнейшего советско-американского кинопроекта «Синяя птица», что еще и совпало с плотным погружением в работу над дебютной оперой «Петр I». Тогда Рязанов обратился к Микаэлу Таривердиеву, чьи мелодии и песни, написанные для телесериала Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», были тогда у всех на слуху.

Эльдар Александрович, однако, сомневался, что Таривердиев в одиночку напишет восемь шлягеров, и решился на беспрецедентный шаг: обратился к четырем разным композиторам, с тем чтобы каждый написал по две песни. Рязанов выбрал самых, по его мнению, лучших советских кинокомпозиторов тех лет: конечно, Андрея Петрова как своего старого соратника и Микаэла Таривердиева как нового, а также Исаака Шварца и Яна Френкеля. Все четверо согласились, но впоследствии все, кроме Таривердиева, ответили отказом, сославшись на острую нехватку времени.

Вот Микаэлу Леоновичу и пришлось в одиночку писать как всю инструментальную музыку, так и каждую из восьми песен, с чем он справился блестяще. Впоследствии композитор вспоминал, что когда он получил сценарий «Иронии судьбы…» и прочел его, то «очень удивился»: «Я читал разные сценарии, самые разные… Сценарии ведь, как правило, как-то классифицируются. Это может быть психологическая драма, комедия, детектив, историческая картина и так далее. Здесь же жанр ни под какое определение не подходил. В этом была его прелесть. Жанр как бы менялся по ходу развития событий.