Элджернон, Чарли и я

Впрочем, не совсем. Я хронически недосыпал; я был подавлен – стоит ли удивляться, что уже на подступах к университетскому зданию меня прошиб холодный пот и кровь бросилась в голову? Очень кстати рядом оказался фонарный столб – не дал мне упасть. Вот, значит, каков он – сердечный приступ; а то даже и инфаркт. Вот какова смерть. Вот как все закончится… Для меня… Для моей книги…

Прежде, чем сознание погрузилось в полный мрак, успела мелькнуть мысль. Со стыдом признаюсь, что мысль была не о жене, не о детях, не о финале моей жизни.

Помню, как произнес вслух:

– Хвала Господу, я закончил роман!

Очнулся я в забегаловке. Какой-то добрый самаритянин приволок туда мое бесчувственное тело. В мозгу всплыла фраза, которую я полагал для себя последней, – и я понял, чтó было самым важным в моей жизни. Не публикация; не слава, не деньги, не семья – а завершение книги, начатой столь дерзновенно.

Даже если никто ее не прочтет, я свое дело сделал.

А еще я отныне знал: я буду писать книги. Писать, и переписывать, и перерабатывать, покуда жив. Не помню, о чем я в тот день вещал в аудитории, зато помню, что на душе у меня было легко и спокойно. Я заглянул в лицо смерти; по крайней мере, так мне казалось. Я увидел себя со стороны и с высоты – и открыл, что могу именоваться писателем-романистом.

Через месяц я получил известие: Дэн Уикенден из «Харкорта» звонил и сказал, что издательство намерено купить «Цветы для Элджернона». Я ушам не поверил. Но за известием последовала записка следующего содержания: «Настоящим имею удовольствие официально пригласить Вас в „Харкорт, Брейс и Уорлд инк.“ и сообщить, как я счастлив, что именно мне поручено быть редактором Вашего оригинального, захватывающего и трогательного дебютного романа».

Мои чувства поймет любой, кто побывал в шкуре начинающего романиста. Меня швырнуло из отчаяния прямо в экзальтацию; меня выхватило из темного ущелья и вознесло на вершину; мои слезы сменились смехом. Все произошло так быстро, что голова закружилась. Я испугался – а если это только сон? Если он рассеется с первыми рассветными лучами?

Но это был не сон.

По контракту, доработанную рукопись следовало предъявить не позднее 1 сентября 1965 года. Доработанную? Ну а как иначе?

Я ничего не имел против доработок, если только…

Уикенден просил сократить текст. «Глаз спотыкается о ранние, написанные до операции отчеты Чарли, а также о те, что следуют непосредственно за операцией – отчасти потому, что неправильные орфография и грамматика трудны для восприятия, отчасти же… когда результаты операции начинают сказываться, отчеты становятся в некотором роде лишними… Если бы Вы согласились сократить фрагмент между 28-й и 38-й страницами, это послужило бы к пользе романа».

Вырезать десять страниц? Да без проблем!

Далее Уикенден предложил вот какое изменение. «Как насчет переставить поездку в Уоррен? Мне думается, она должна произойти несколько раньше, когда Чарли еще не знает наверняка, что именно в Уоррене он закончит свои дни. По-моему, этот эпизод отлично ляжет на страницу 236, сразу за просьбой Чарли о посещении Уоррена».

Я стал просматривать рукопись – и остолбенел. Дэн Уикенден предлагал переставить эпизод именно туда, куда я сам изначально его поместил. Я изменил решение; почему – не помню. Но какое редакторское чутье! Уж наверное, прикидывал я, этот Уикенден сам балуется крупными литературными формами.

«Пожалуйста, имейте в виду, – добавлял в письме Уикенден, – что мои предложения – только предложения, не более; если какое-либо из них, а то и все они разом, Вы сочтете ошибочными – не принимайте их. Мы ни в коем случае не хотим принуждать Вас к тому, что Вам не по нутру».

Словом, Элджернон, Чарли и я наконец-то обрели пристанище.

Часть пятая

Постпубликационная депрессия

Глава 19

Ложная скромность

Мне казалось, цель близка. Я полагал, принятие рукописи издателем есть награда на выходе из лабиринта, и писателю отныне суждено купаться в славе. Я снова ошибся. Писатель, пока пройдет лабиринт, не раз угодит в тупик, не раз будет вынужден вернуться к точке отсчета. За мгновения экзальтации наступает расплата – месяцы отчаяния.

В бумагах у меня покоилось уведомление – вернуть первому издателю 650 долларов. Мало того: я выяснил, что не получу аванс от «Харкорта», пока рукопись не будет полностью одобрена редактором и юристом. Это означало, что мой текст с максимальной дотошностью проверят на предмет клеветы, нарушения авторских прав и прочих юридических закорючек, о которых в контрактах обычно сообщается мелким шрифтом. Если юрист сочтет, что книгу публиковать нельзя, с меня стрясут и этот аванс.