Электропрохладительный кислотный тест

Теперь – по плоским равнинам Миссисипи и Алабамы, Билокси и Мобил. Федеральная дорога 90, равнины и поля. а жара все не ослабевает. Они держат курс на Флориду. Сэнди не спал уже несколько дней… сколько же…бессонница, похоже, не отпустит, все сворачивается в густые кривые линии. Солнце и плоские равнины. Как же все-таки чертовски жарко – и все раздирается на противоположности. Безмолвная, вымершая от теплового удара летняя Страна Полуденного Солнца… а сердце Сэнди рвется наружу в постоянной тахикардии, рвется наружу мозг, и голова кругом, и просто необходимо… гнать вперед, Кэссади!.. но появились уже два Кэсседи. Одну минуту Кэсседи выглядит безумцем пятидесяти восьми лет –

винт! – еще через минуту ему двадцать восемь и он спокоен и умиротворен кислота, – и спокойного Кэсседи Сэнди может распознать мгновенно, потому что нос у того становится… длинным и гладким, почти аристократическим, а вот бешеный Кэсседи выглядит весьма потрепанным. А Кизи… вечно этот Кизи

! Сэнди смотрит… а Кизи – старый и изможденный, и лицо у него перекошено… потом Сэнди смотрит еще раз – и Кизи молод и невозмутим, на лице ни морщинки, оно круглое и гладкое, как у ребенка, он сидит, целыми часами читает книжки комиксов, поглощенный созданными Стивом Дитко густыми пурпурными тенями Доктора Стрейнджа, облаченного в плащи и светотени, и говорит:

– Откуда им было знать, что этот драгоценный камень предназначен всего лишь для наведения мостов между разными измерениями! А ведь с его помощью можно было попасть в грозное ПУРПУРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ – прямо из нашего мира!

Сэнди может мысленно… покинуть автобус, но всюду – Кизи. Доктор Стрейндж! В глазах постоянно стоят два Кизи. Кизи – Проказник и Кизи организатор. Они едут в конце июля сквозь испарения южной Алабамы, а Кизи встает, оторвавшись от книжек комиксов, и превращается в Капитана Флага. Он надевает розовую шотландскую юбку, напоминающую скорее мини-юбку, розовые носки, лакированные туфли и розовые солнцезащитные очки, закутывает голову в американский флаг и сзади закрепляет эту громадную чалму чем-то вроде стрелки, а потом влезает на крышу мчащегося по Алабаме автобуса и принимается развлекать прохожих игрой на флейте. Из алабамцев, вовлеченных в РОЗОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ, наверняка выйдет вдвойне прикольный кинокадр, а ведь это уже перебор! – как постоянно говорит Джордж Уокер, в такой жуткой путанице это перебор. Они въезжают в Мобиле на заправочную станцию, половина Проказников выскакивает из автобуса, сверкая красными и белыми полосами, и все принимаются самозабвенно разбрасывать повсюду красные резиновые мячи – получается нечто вроде маниакального балета, наскоро украсившего собой станцию обслуживания, а служитель наполняет бак и смотрит то на Проказников, то на Капитана Флага, то на автобус, а потом получает деньги за бензин, заглядывает в окно, видит на сиденье водителя Кэсседи, качает головой и говорит:

– Теперь ясно, откуда столько негров в Калифорнии.

ФОРНИИ-ФОРНИИ-ФОРНИИ-ФОРНИИ-ФОРНИИ-ФОРНИИ-ФОРНИИ – звучит внутри автобуса с переменным запаздыванием, и все заливаются хохотом.

Это было, когда все еще шло хорошо… когда они с грохотом мчались по Алабаме, а потом Кизи вдруг кажется Сэнди старым и изможденным организатором. Сэнди видит, как он спускается по приставной лесенке с крыши автобуса и устремляет на него пристальный взгляд, и знает интерсубъективность! – о чем Кизи думает. Ты чересчур обособился, Сэнди, ты не открыт нараспашку, можно ведь сидеть здесь и с грохотом мчаться по Алабаме, но ты… вне автобуса… И он приближается к Сэнди, сгорбившись под низким потолком автобуса, а Сэнди он кажется обезьяной с мощными свободно болтающимися руками, похожей на Неуклюжую Громадину, и тут Сэнди внезапно вскакивает и принимает обезьянью позу, присев, болтая руками и передразнивая Кизи, а лицо Кизи озаряет широкая улыбка, он обхватывает Сэнди руками и сжимает его в объятиях…

Он одобряет! Кизи меня одобряет! Наконец-то я на что-то отреагировал, вынес все это на всеобщее обозрение, совершенно открыто, пускай это даже обида, я это сделал, сделал свою вещь, – и под влиянием этого поступка, в точности как он учил, она испарилась, обиды как не бывало… а я снова в автобусе, синхронно со всеми…

Вечно этот Кизи! И на этой своей волне эйфории Кизи одобряет! – Сэнди осознал, что Кизи – ключ к пониманию всего, что идет во время путешествия правильно, и всего, что идет неправильно, и ни у кого, ни у одного из тех, кто предпринял это путешествие и попал в этот фильм, никогда не возникнет даже намека на желание подойти к Кизи и решительно заявить: «Я вне этой… Неописуемой Вещи, которой мы с упоением занимаемся…»