Электропрохладительный кислотный тест

Жаркие волны твердеют в воздухе, как волны в детском мраморном шарике, все законы перспективы обезумели, стены стремительно уносятся ввысь, потом падают вновь, как в тициановском пиршественном зале. К тому же это пекло Сэнди должен что-то сделать, чтобы взять себя в руки. поэтому он принимает душ. Он раздевается и встает под душ и… под звуки флейт, Бэббс!.. из душевого рожка льются звуки флейт, а жара засела внутри него, кажется, можно посмотреть вниз и увидеть, как она там полыхает, он смотрит вниз: пара голых ног и торс, поднимающийся к нему, а он, похоже, замечает их впервые в жизни. Они существуют отдельно, точно принадлежат другому человеку, такие изгибы и углы появляются на них средь флейтовых струй, такие выпуклости и костные выступы, что кажется, ничего этого он прежде не видел – не видел он этого тела, этого чужака. От всего этого он совершенно ошарашен – только никакой это не чужак, это его… мать… и вдруг он возвращается в это тело, только это тело его матери – а потом отца – он превратился и в мать, и в отца. Не существует разницы между «Я» и «Ты» под этим потоком флейт на флоридском побережье. Он закручивает кран, и флейты умолкают. Он вновь стал самим собой – укрылся от паники – нет уж, хватит! и он одевается и возвращается в большую комнату. Джейн все еще сидит там. Господи, поговорить бы с кем-нибудь – Джейн! – но комната начинает делать «свечи», возникает бешеный крен перспективы, целая стена комнаты «свечой» взлетает вверх у него перед глазами, а потом стремительно возвращается на свое место – Джейн! – Джейн у него перед глазами, на расстоянии фута, потом снова там, на диване, потом вновь взлетает вверх, и все это взлетает и падает в свинцовой жаре – «Сэнди!» – кто-то есть в доме, кто-то ищет его Хейджен? кто это? – кажется, он нужен Бэббсу для фильма. Красно-белые полосатые Проказники пекутся на солнце. Кажется, у Бэббса появилась идея насчет очередного эпизода фильма. Бэббс в этой сцене – Пестрый Дудочник, негромко играющий на флейте, а все красно-белые полосатые дети, увлекаемые его игрой, следуют за ним в красочных танцах. Сэнди дают рубашку Проказника, а он не хочет ее надевать. Она ему жутко велика. Она так уныло висит на нем, точно он высох на солнце. Прямо на солнце… рубаха начинает сверкать у него под носом яркими вспышками солнечно-красного и солнечно-серебристо-белого, точно он движется сквозь таинственную эманацию ярчайших вспышек. Бэббс объясняет ему его роль, и он пускается в безумный пляс на фоне вывешенного на просушку белья, а камера без устали жужжит. Он чувствует, какое идиотское выражение появляется на его лице, чувствует, как закатываются и белеют глаза, и под веки проникают лишь смутные красные и серебристо-белые вспышки… ох уж эта чудовищная жара, а он танцует на солнце как безумный, но потом, пошатываясь, отходит в сторону.

Становится крайне важно, чтобы никто не узнал, что он принял Несанкционированную Кислоту. Джейн он может доверять… Все это делается не слишком-то открыто, но он должен сохранять хладнокровие. Чак Кизи марширует по двору и дует в тубу: бууп-бууп-абууп-бууп

– низко и громко, потом он подходит к Сэнди, смотрит на него, улыбается поверх мундштука и дует: бап-бап-бап-а-бап – очень тихо и нежно, и – интерсубъективность! – он знает,

он понимает – и это приятно, ведь Чак – один из милейших людей на свете, и Сэнди может ему доверять. Главное не терять хладнокровия.

В консервной банке у автобуса лежит полфунта травы; желая взять немного, Сэнди становится на четвереньки, ему уже начинает нравиться резвиться на солнышке, но он нечаянно опрокидывает банку ногой, и трава просыпается в напоминающую ил бурую грязь. Все огорчены, Хейджен садится и пытается отделить траву от грязи, а Сэнди, желая помочь, становится на четвереньки и запускает пальцы в грязь, чтобы выкопать траву, но только он принимается копать, как грязь начинает становиться все более бурой, а он в экстазе от этого бурого цвета, такого густого, такого изысканного, упиваясь этим цветом, он забывает о траве и докапывается до твердого грунта, и Хейджен говорит:

– Эй! Что за чертовщина с тобой творится?

И Сэнди знает, что остается лишь во всем признаться, сказать, я торчу как шпала, старина, а этот бурый цвет просто блеск, и тогда все будет совершенно открыто, тогда все кончится. Но он не в силах заставить себя это сделать, он не в силах раскрыться до конца. Взамен ситуация оборачивается к худшему.

Подходит Кизи с футбольным мячом и баллончиком светящейся краски. Он хочет, чтобы Сэнди обрызгал мяч светящейся краской, а когда начнет темнеть, они с Бэббсом пойдут на берег перебрасываться светящимся мячом, и Сэнди принимается обрызгивать мяч из баллончика, только все это одно целое – мяч и рука Кизи, и он, одновременно увлеченно и хладнокровно, раскрашивает руку Кизи, а Кизи говорит:

– Эй! Что за чертовщина с тобой творится?… И как только он это произносит, он уже знает, и от этого вдруг становится очень плохо.