Эльфийский талисман. Повесть о двух городах

Юра коротко кивнул. Он вспомнил, как очнувшись, увидел над головой деревянный потолок, а вокруг сложенные из дикого камня стены. В комнатке на нижнем этаже деревенского дома под потолком сушились цветы и травы от которых непривычно и приятно пахло. Лёжа под домотканым одеялом, Юра чувствовал боль в избитом теле. Тут же, на краешке лежанки сидела растрёпанная, перепуганная, но совершенно невредимая Надя. Время от времени она смачивала в холодной воде платок, лежавший у Юры на лбу. В дверях спорила с кем-то матушка Ругу — согбенная крючконосая старушонка, вылитая баба-яга, мечта инквизитора…

Вдохнув, Юра просунул руки в лямки рюкзака. Рюкзак был тяжеловат, да и сумка тоже — их собственная одежда, два мобильных телефона, Надин планшет, Анечкин фотоаппарат, два фонарика-«летучая мышь» с солнечными батареями иUSB-разъёмами. Не забыли москвичи и таинственную книгу, и зелёный шар в золотой оправе, и четыре золотистых яблока на моховой подстилке в берестяном туеске. Кроме них, в рюкзаке лежали две краюхи хлеба и горшок, полный каши с мясом — то и другое Надя выменяла в последней деревне на Володину зажигалку. По мнению Юры, обмен был не совсем честным — горючей жидкости в полупрозрачном пластиковом корпусе осталось на донышке.

Пятое яблоко в качестве прощального подарка Надя и Юра преподнесли матушке Ругу. Как раз накануне она рассказала о святой Айореми Эльдифу — золотоволосой крылатой девушке, защищающей людей от эльфов и других святых здешнего многочисленного пантеона. После множества приключений упомянутая святая — по мнению Нади, просто партизанка-хулиганка, сумела пробраться в тайный сад эльфийского Короля Кирелиса, утащив несколько яблок. Увидев сказочный предмет наяву, матушка Ругу была потрясена и чрезвычайно растрогана.

Шагая вместе с Надей, Юра снова и снова вспоминал визит на место последней совместной ночёвки. Подвешенные в дупле вещи почти не пострадали — почти, потому что, не тронув яблок, не тронув чая и соли, местные мыши потаскали почти всю крупу. Сидя под деревом, распустившая волосы Надя писала записку Анечке и Володе на случай, если они здесь появятся.

«Всё мы не унесём, — сокрушалась она. — А оставлять вещи жалко, потому что сюда мы вряд ли вернёмся…».

Как раз тогда, впервые перестав думать об Анечке, Юра отметил, что рядом с ним симпатичная девушка. Почувствовав его взгляд, Надя перестала писать.

«Ты чего на меня так смотришь?» — спросила она.

«Просто мне… э-э… никогда не везло с девушками, — привычно смутился Юра. — А сейчас ты рядом со мной, и мне даже не верится…».

«И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня, — Надя словно окатила его холодным душем. — Забыв, что мы просто товарищи по несчастью…».

По сторонам тянулись окружённые живыми изгородями поля, засеянные созревающей пшеницей. Тут и там покачивались подвешенные за лапы птеродактили — неприятный, но эффективный способ избавиться от вредителей. Другие птеродактили — живые, парили на перепончатых крыльях. Вдали поблёскивала река, которая, как москвичи уже знали, называлась Росава. А солнце… Показалось, или оно на самом деле стало немного больше?

Здешний год, как и положено, делился на двенадцать месяцев, отсчитываемых по фазам двух лун. Не только дни, но и месяцы были длиннее привычных, земных — каждый состоял пяти восьмидневных недель, или октиц. Длиннее оказался и местный год — короткая по местным, но не по земным меркам осень, короткая и очень морозная зима, короткая дружная весна — и прохладное, длящееся чуть ли не полгода лето, за которое местные крестьяне снимали три, если не четыре урожая, в последний раз отсеявшись перед заморозками. Как объясняла Наде та же матушка Ругу, размеры солнца менялись в зависимости от времени года. Летом, когда тепло, солнце становится меньше, высоко поднимаясь в небе, зимой, в лютые холода — больше, повисая над самым горизонтом, и причин этому никто не знает. «Так решили создатели-эльфы, когда творили мир».

— Не устал? — Надин вопрос отвлёк Юру от воспоминаний. — Если нет, то давай позанимаемся!..

— На ходу? — взмолился Юра. — Надь! Давай лучше передохнём. Это же не язык, это… э-э… пазл какой-то, картинка-собиралка. Местоимений нет, вместо окончаний приставки… Нам его за сто лет не выучить.

— Нам на этом языке разговаривать, забыл? — возразила Надя. — Или ты Аню выручить не хочешь?..

Юра молча уставился на носки кроссовок. В единственной комнатке домика матушки Ругу, маясь от побоев, он провалялся остаток дня и всю ночь. И всё это время Анечка была здесь же, в деревне. Мужики с бабами видели, а стоустая молва разнесла, как «молодой государь» на руках внёс в «парящий фургон» красивую девушку-чужеземку. Следующим утром они и отбыли — «молодой государь» под жёлто-белым знаменем, его гордые одержанной победой дворяне, ошалевшие от размеров взятой добычи воины, два «парящих фургона» — свой и трофейный… В одном из фургонов и отправилась в путь московская путешественница Анечка Коростелькова.

— Ветка? — спросила Надя.

— Амати, — севшим голосом ответил Юра.

— Ветки? — снова спросила Надя.