Эликсир жизни

Но это был еще не совсем конец. Прошло три недели. За это время я смирился с утратой и старался не вспоминать Алену. В один из дней приехал в Москву по делам. Был стылый пасмурный день. Глядя под ноги и перешагивая через лужи, я задумчиво шел мимо Большого театра и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Не знаю, чем я его ощутил: кожей, сердцем, мозгом или другим местом. Хотя твердо знаю, что никакой телепатии в природе нет, но также твердо уверен, что в тот момент какой-то необъяснимый электризующий импульс заставил меня отвлечься от размышлений и поднять глаза. Передо мной была Алена. Она шла навстречу. Ее взгляд был сосредоточенно направлен на асфальт. Мы поравнялись. Межу нами было всего пять шагов. Ее глаза упорно смотрели вниз. Я остановился. Она продолжала идти, не поднимая головы. Я хотел окликнуть ее. Да нет, хотел броситься к ней. Но гордость. Проклятая гордость сковала ноги и горло. Я долго смотрел Алене вслед и думал: «Женщина, пусть даже умница, всегда остается женщиной: легковерной, своенравной, слепой и не понимающей, где же истинная опора».

Женька и буриданов осёл

Сомнения придают нам силу в любимой науке, но не в науке любви. Влюбившись в Женьку, я оказался жертвой собственных сомнений. То мне казалось, что она хочет ответить взаимностью, то мерещилось, что она водит меня за нос и встречается с другими мужчинами. Сомнение – ступень к мудрости и две ступени к бездействию. Мы виделись энное количество раз в кафешках; этим всё и ограничивалось. Я никак не мог решиться сделать следующий шаг. Каждый мужчина время от времени стоит перед выбором: развивать отношения с женщиной или порвать; и этот каждый, как буриданов осел, частенько вообще не в силах сделать выбор.

Евгения не была красавицей, но была потрясающе притягательной. Представьте себе 35-летнюю женщину, выглядящую на 25. Ну, ладно, ладно, пусть не на 25, а на 29. Стройная. Почти высокая. С женственными параметрами 90/60/90. Короткая стрижка. Темные волосы. Светло-голубые глаза-васильки. Маленький носик. Чувственный ротик. Пухлые румяные щечки. Грациозная походка. Внешняя сдержанность. Внутренний огонь. Уверен: читатели облизнулись, читательницы фыркнули «подумаешь!».

При первой встрече Женька смотрелась не лучшим образом, так как торопливо пришла на свидание в потертых джинсах и старой куртке. Поздним вечером она вышла ко мне из своего дома. «Здравствуй, Кеша!», – приветствовала она меня как хорошего приятеля. Впрочем, мы до этого пару недель переписывались, так что имели друг о друге некоторое представление. «Здравствуй, Женя!», – так же радостно выпалил я. Мы пошли по вечерней улице. Евгения пояснила извиняющимся голосом: «Я спешила, выскочила из дома, не успев привести себя в порядок. Дремала в постели перед телевизором». «Ничего, сейчас темно», – глупо успокоил я ее и иронично брякнул: «Есть две категории женщин: те, которые смотрят в зеркальце, и те, которые смотрят телевизор». Тут я испугался, что обидел ее. Она не подала виду, но на второе свидание пришла во всем блеске: сделала прическу, намакияжилась, приоделась в элегантную черную водолазку и черные стильные брюки. Обалдеть. Невозможно определить что такое стиль; но без стиля всё становится неопределенным или даже уродливым.

Надо сказать, что телевизор Женька обожала, смотрела всё подряд, начиная от баскетбола и кончая теленовостями. Особенно ей нравился футбол. Она вообще была футбольная фанатка: могла запросто махнуть на чемпионат в другой город. Я подтрунивал над ней: «Футбол, хоккей, баскетбол и прочие командные игры это зрелищные массовые психозы. Миллионы людей теряют время на то, чтобы поглядеть, в какую сторону летит мяч или игрок». Женька не сердилась, а увлеченно объясняла: «Побывать на стадионе это праздник. Разве плохо, что миллионы людей радуются?». Я занудствовал: «Миллионы бездельников обеспечивают двум десяткам играющих лоботрясов миллионы

». Она восклицала: «Но это же кайф: посмотреть, поволноваться, поорать!». Я милостиво соглашался: «Конечно, пусть уж лучше люди пинают мяч, чем друг друга».

Кроме того, Евгения была собачницей. Пожалуй, не «кроме того», а в первую очередь. Дома у нее жило пять собак. Это были не какие-нибудь дворняги или болонки, а серьезные псы – шнауцеры. Женька и ее мать их обожали, фотографировали и возили на выставки. Один пес был чемпионом страны, другой – Европы и т. д. «Медалей на выставках мне понадавали кучу. Теперь чувствую себя сербернаром», – шутила Женька. По ее рассказам, в квартире скопилось столько призовых кубков и медалей, что занимали целый шкаф. «Вот скоро у меня будет День рождения, придешь и увидишь!», – пообещала она.