Элита

Голод перестал единолично править всем его естеством, об окончательной победе ныне говорить не приходится, но всё же, он научился его контролировать. Теперь заражённый в плаще всегда окружал себя более слабыми и тупыми собратьями. И когда голод начинал давить на него, он просто сокращал поголовье своей стаи. Однако взамен опрометчивости, пришёл азарт. Охота для него стала новой забавой. Он бросал вызов более сильным и большим соперникам и всегда побеждал. Его стая росла, после победы над иными зараженным, либо после очередного посещения свежих небольших кластеров. Новые члены стаи быстро забывали их прежнего лидера и шли за новым. К сожалению, из таких сражений не всегда получалось выйти невредимым. Сломанные конечности, разорванные мышцы и сухожилия. Всё это было неминуемым атрибутом победы. В частности, в последней драке мертвяк в плаще, потерял множество пальцев на передних лапах, часть клыков, переломал два ребра и ключицу. Так же кусач, что был им повержен, один раз зацепил горло, из–за чего звуки урчания больше походили на кряхтящий кашель.

* * *

Ослепший старый маг,Ночью по лесу бродил.

На кладбище разлилОн волшебный эликсир.И лишь проговорилЧто ж я старый натворил…

* * *

Маленькая деревня, на два десятка бараков, что в большей своей массе пустовали, и сотней частных домов, называлась Усобое. Население, как, впрочем, в большинстве подобных сёлах, преимущественно престарелые. Молодежь редко остаётся жить в угасающих деревнях. Отсутствие перспектив и хоть сколько–то приемлемого будущего, гонит юношей и девушек покинуть отчий дом. Малая Родина редко вызывает у них привязанность, и они с большим удовольствием меняют привычный, грубый кров на хрущёвки, а те, кому повезёт, высокие новостройки в городах. Деревня Усобое не была исключением, её населяли старики, больные, алкоголики и конечно женщины, на которых держится и дом, и скот, и уже старенькие родители.

Попав под кислый туман, она, как и прочие деревни, была обречена на ускоренную гибель.

* * *

Сильный дождь преследовал стаю второй день подряд. Ни смена кластера, ни время не могли побороть силу стихии, что, казалось, приклеилась к лидеру. Тупые мертвяки падали в лужи, тонули в грязи и затаптывали друг друга. В после закатных сумерках, во тьме, лишь гром озарял окрёстные леса и поля светом. Численность стаи неумолимо сокращалась, под натиском разбушевавшегося потока воды. Помимо прочего, где–то прорвало плотину и бурный поток подхватив то, что оставалось от внушительной некогда группы монстров, понёс её остатки на свежий кластер. Среди прочих был и лидер, его так же не минула судьба его электората. Поток воды сошёл на нет, когда они ворвались на старое кладбище при деревне. Перепахав землю и выкорчевывая свежие могилы, поток подселил в них новых жителей. Пусть и не добровольных. Выжившие зараженные копошились, пытались выбраться из проглотивших их тела грязи, мусора и крошки мрамора. Однако поток миновал, а стихия всё же решила оставить в покое изрядно исхудавшую стаю. И когда деревенские, пока ещё не понимая, что произошло с ними и куда они попали, выходили посмотреть, что стало с их жильём и откуда доносился сильный скрежет. Стая заражённых выбиралась из своих временных тюрем и медленно ковыляла на звуки и шум, а также волнительный запах еды.

* * *

— Халя! Мёртвые восстали? Где Батюшка Иннокентий…

— Чё несёшь, дэбил…

— Вот те крест. Я сам их видел, на окраине за калиткой. Трупы оживают, землю разрывают. Как есть мертвяк. Идёт, ногу волочит, в груди обломок хроба.

— Совсем сполоумил! Белая горячка как есть…

Сильная пощечина, заставила хозяйку сначала замолчать, а после секундной паузы открыть рот для того, чтобы набрать воздух. Но никакие слова не сорвались с губ сильной женщины, что не привыкла к такому обращению. Вот уже двадцать лет, она была стальным стержнем этой семьи. Не раз она поднимала своего мужа из постели, после бесконечных запоев и чередой болезней ослабленного алкоголем организма.

И ни разу не сталкивалась с столь невероятным и даже дерзким отпором.

— Халя, милая, я не пил. Там правда второе пришествие Христа. Там правда мёртвые по улице идут. С кладбища, где всё отребье хоронили.

— Лучше бы ты свихнулся, Сеня. Ох, лучше бы свихнулся.

На этих словах она поднялась со скамьи и пошла на улицу, всё ещё не придя в себя после подобного шока.

* * *