Елизавета I

При приближении всадников, едущих впереди осужденных, начинают гудеть церковные колокола. Осужденные же — жалкие, изможденные тюремным заключением и голодом люди в черных одеяниях — тянутся сотнями и сотнями. На головах у них — островерхие шапки с изображением языков пламени и искаженных в гримасе дьявольских ликов (образы ада), а на запястьях и щиколотках — цепи либо незажившие следы кандалов.

Под взглядами короля и огромной толпы священник начинает долгую проповедь с осуждением грешников. Затем зрители опускаются на колени, палачи складывают костры, а Великий инквизитор произносит последние ритуальные слова осуждения и отпущения грехов. Филипп же, суровый и недоступный король, смотрит со своего возвышения, как несчастных привязывают к столбам и поджигают под ними костры.

Ужасы инквизиции воспроизводились на страницах английской печати графически, так что англичане без труда представляли себе стоны и крики умирающих, едкий запах дыма, храп и топот копыт лошадей, торжественный гул колоколов. При елизаветинском дворе говорили, что подобные сожжения вошли в Испании в обычай. По слухам, еще в самом начале своего царствования Филипп распорядился предать за ересь огню две тысячи человек — мужчин, женщин и даже детей, — и хотя большинство казни избежало, сотни все-таки пострадали.

Завоевание Португалии произошло во времена процветания Испании. Резко увеличилась вдруг добыча серебра в Америке, что послужило усилению испанской военной мощи. Война в Нидерландах шла успешно как никогда, а папские авантюры в Ирландии явно демонстрировали уязвимость Англии с севера, подвергая серьезному испытанию ее военные возможности. Ирландский бунт нашел значительную поддержку со стороны шотландцев, что заставило правительство Англии усилить гарнизон в Бервике и срочно набрать еще один пятитысячный вооруженный отряд.

Даже оставляя в стороне все прочее, увеличивающееся влияние Испании на европейской арене серьезно беспокоило правительство в Лондоне, где, по прошествии двух лет с начала вызвавшего такой переполох сватовства, все еще подумывали о браке королевы с наследником французского престола. Раньше Елизавета рассчитывала, что волнения в Нидерландах будут по-прежнему отвлекать Филиппа, заставляя его тратить на их подавление значительные средства, но ныне все указывало на то, что этому может прийти близкий конец. Исчезло и иное, пусть ненадежное и временное, препятствие для агрессивных замыслов испанской короны. Во Франции снова началась гражданская война, что делало сомнительным французское вмешательство на случай, если Филипп все-таки развяжет свою кампанию против Англии.

В результате Англия встала перед выбором: либо примириться с угрозой со стороны Испании, либо пойти на ненавистный династический союз с Францией. Как раз в то время, когда Филипп отправился на коронацию в Лисабон, Елизавета устроила невиданное по своей пышности представление для иноземных гостей. А ими были посланники Франсуа Постоянного, страждущего жениха и (как говорилось в письмах) покорного раба, пусть и истомленного ожиданием встречи со своей ветреной нареченной, но надежды не утратившего.

Французское посольство состояло из более чем пятисот человек, среди которых были вельможи высшего ранга — для самых знатных даже пришлось освободить один из домов королевы. Лондон и Вестминстер кишели слугами, грумами в ливреях, дворянами всевозможных рангов, потому что, дабы не ударить в грязь лицом перед французами, их английской ровне было велено прибыть в столицу в сопровождении насколько возможно более пышной свиты. Словом, небольшому французскому нашествию англичане приготовили достойный ответ. Лестер, вновь вернувшийся в круг ближайших советников королевы, со своей обычной энергией призывал под знамена родственников и слуг, долженствующих произвести уже одним своим видом сильное впечатление на французов.

На строительство нового дома приемов в Вестминстере было потрачено целое состояние. Сорок высоких толстых корабельных мачт поддерживали холщовую крышу, расписанную в виде звездного неба. Три сотни стеклянных фонарей освещали гигантскую открытую залу, отбрасывая колеблющиеся блики на позолоченные стены с фантастическим орнаментом. Возведение этого сооружения заняло всего три недели, но потрачено на него было не менее двух тысяч фунтов стерлингов, а двести из почти четырехсот рабочих получили серьезные травмы.

Затраты на строительство плюс расходы на еду, жилье и подарки для официальных представителей Франции (около десяти тысяч серебряных блюд общей стоимостью в десять тысяч фунтов) должны были как будто принести серьезный урон английской казне. Но на самом деле серебро было не английским, а испанским — его добыл Франсис Дрейк во время своих странствий по свету.