Елизавета I

С портрета, сделанного в начале царствования Елизаветы, на нас смотрит суровый вельможа в черном, лишь на воротнике заметна какая-то незатейливая вышивка. Брови вразлет, волевой подбородок, проницательный взгляд, вид настороженный и несколько отчужденный — портрет уверенного в себе государственного деятеля. Хоть университеты свои Сесил проходил в атмосфере упадка и разложения двора Эдуарда VI, ему удалось сохранить внутреннюю честность, и личная жизнь его предстает образцом безупречной духовной цельности. Из большого, но скромного дома, который Сесил снимал в Уимблдоне, были видны шпили собора Святого Павла; даров ближайших пастбищ и земель хватало, чтобы удовлетворить потребности восьми членов семьи и двадцати пяти слуг. Но, оставаясь в частной жизни человеком на редкость мягким и покладистым, в делах государственных Сесил обнаруживал неуклонную жесткость, даже безжалостность, и именно эту его двуликость — двуликость Януса — всегда высоко ценила Елизавета.

Ей просто необходим был человек, умеющий находить с людьми общий язык, ибо в планы королевы вовсе не входило передавать власть в руки советников, чтобы те управляли страной от ее имени. Править она собиралась сама, пуская при этом в ход все свое хитроумие, все умение плести интригу, которым овладела в годы правления Марии, когда от этого умения, от способности солгать так, чтобы тебе поверили, зависела сама ее жизнь. Отныне выворачиваться, да и не только выворачиваться, Елизавете с Сесилом придется совместно, и, надо сказать, они отлично дополняли друг друга.

С самых первых дней Елизавета решительно взяла дело в свои руки. Приближенным оставалось лишь с трепетом наблюдать за ней. Новая королева сама принимала все решения, не только крупные, но даже второстепенные, хотя и требовала от советников основательной их подготовки и жестко отчитывала за любую промашку. Совет собирался на заседания ежедневно. Как правило, королева на них не присутствовала, но ей должны были докладывать суть обсуждаемых дел. Более же всего она предпочитала личные встречи, вызывая к себе советников одного за другим. Эти основательные и, несомненно, утомительные многочасовые беседы позволили ей досконально изучить все точки зрения, процедить и взвесить информацию и взгляды и, возможно, самое главное — определить компетентность и способность каждого защитить свою позицию.

Ибо подобно отцу Елизавета была преисполнена решимости ни за что не дать своим советникам объединиться против себя. Используя их амбиции, эгоистические поползновения, личное соперничество, полагаясь на свое незаурядное политическое чутье, а теперь и на знание характера и способностей каждого, Елизавета с большим мастерством натравливала друг на друга различные группы внутри Совета. По словам одного исследователя XVII века, ее советники «скорее подчинялись установленным ею правилам, нежели пытались противопоставить им собственную волю и собственные суждения, которые интересовали королеву в последнюю очередь». Она знала цену каждому, точно определяла его сильные и слабые стороны и далее, используя нужные рычаги, выжимала из человека максимум того, на что он был способен.

Такая тактика сбивала с толку всех, включая и главного советника Сесила. Умело манипулируя теми, кто ее окружал, Елизавета настолько успешно скрывала собственные политические взгляды и процесс их формирования, что современные историки часто становятся в тупик, пытаясь отделить подлинные воззрения Елизаветы от всего наносного.

Полагаясь на свое политическое чутье и ум, которые нечасто изменяли ей, во взаимоотношениях с советниками Елизавета постоянно давала волю необузданному темпераменту и в то же время с присущей ей изворотливостью, склонностью к двойной игре гибко маневрировала — только так можно было удержать их на коротком поводке. Настроение ее менялось мгновенно и непредсказуемо. Взрыв чувств мог смениться ледяным спокойствием, шутка — потоком гневных слов и даже оскорблений. Такой стиль поведения держал советников в постоянном напряжении. А помимо того, работая с Елизаветой, они быстро убедились, что быть и казаться — это совсем разные вещи. Вот, допустим, королева гневается. Но под волнующейся поверхностью невидимо скрываются покойные пласты сознания, где осуществляется хладнокровный расчет вариантов и схем. Елизавета любила расставлять своим советникам разнообразные ловушки, скажем, возвращая им их же собственные, неосторожно сказанные слова. Даже у самых умных из них язык в ее присутствии нередко прилипал к гортани; что же касается молодости королевы, ее брызжущей энергии и неотразимой женственности, то она не могла оставить равнодушным никого, пусть даже такое воздействие было мгновенным и быстро проходило.

Короче говоря, у Елизаветы было все для того, чтобы стать настоящей властительницей, — мужество, тонкий ум, решимость. Все, кроме опыта.