Елизавета I Австрийская

Елизавета скучает и по своей прелестной овчарке Хорсгарду. Любовь к собакам она унаследовала от матери. Это увлечение герцогини Людовики не ускользнуло от внимания острой на язык ландграфини Фюрстенберг, которая в письме к сестре рассказывает, что мать императрицы «живет только своими собаками, которые всегда рядом с ней, сидят у нее на коленях или на руках. Они не отходят от своей хозяйки даже тогда, когда она обедает, и ловят блох в тарелках! Правда, тарелки после этого сразу меняют…»

Стоит Елизавете увидеть на улице красивую собаку, как она, не стесняясь, заговаривает даже с совершенно незнакомыми людьми. Например, в Шаффхаузене ей на глаза попадается некий господин с огромным догом на поводке. Прохожий сразу узнает в Елизавете императрицу и приветствует ее по-венгерски: «Isten adja meg»[225]

. Елизавета приятно удивлена подобным обращением к ней и заводит разговор с вежливым господином. Пристрастие Елизаветы к собакам, особенно к большим, известно всем, кто ее знает хоть немного. В этом вопросе ее взгляды расходятся с мнением супруга, который считает собак «более чем назойливыми существами». Однако Елизавета даже приставляет к своим любимцам специального слугу, который гордо именует себя «уполномоченным по уходу за собаками ее величества», хотя официально он числится «внештатным слугой императорского двора», а в кругу придворных дам его просто называют «собачник». Елизавете со всех сторон предлагают собак, но большинство из них кажутся ей слишком маленькими. «Я даже думаю, — признается она однажды Иде Ференци[226]

, — что собаки такой величины, как мне нужно, просто не существует на свете». В этом же письме императрица задается весьма необычным вопросом: «Никак не могу решить, кто больше обрадуется моему возвращению: ты или Хорсгард?.. Да благословит тебя Господь, милая Ида. Поцелуй свою новую подругу Монику, с которой я еще не знакома, но которая, если верить твоим словам, очень красива».

Елизавета весьма неравнодушна к людям с приятной внешностью и ищет их везде, где только возможно. Вот и в Цюрихе ей попадается такой человек. «Я познакомилась здесь с двенадцатилетней больной девочкой очень приятной наружности, с необыкновенно красивыми волосами, — пишет она своему юному Рудольфу[227]

. — Мы беседуем с ней, и я даже целовала ее!! Можешь себе представить, какое это милое и прелестное создание». Елизавете настолько понравился Шаффхаузен, что она просит супруга приехать за ней и отвезти ее домой. По дороге императорская чета заезжает в Мюнхен, где узнает массу удивительнейших вещей о короле Баварии, женихе родной сестры Елизаветы. Управляющий делами Австрии в Баварии докладывает, что король Людвиг II ведет себя в высшей степени странно, а его постоянно возбужденное состояние неопровержимо свидетельствует о душевном расстройстве. Монарх ищет уединения, большую часть времени проводит верхом на коне в горах, преимущественно лунными ночами, а неоднократные переносы свадьбы объясняются тем, что король никак не может отказаться от своего мечтательного одиночества. Семья герцога Макса уже не знает что и думать о причудах коронованного жениха. Невеста, которая с самого начала была не в восторге от предстоящей свадьбы, откровенно побаивается его самого и его непредсказуемых выходок. Король очень редко навещает ее, да и то по большей части неожиданно и ночью. Герцогиня Людовика не может придумать ничего лучшего, как распорядиться, чтобы накануне предполагаемого ночного визита короля во всей округе зажигали огни и чтобы вся прислуга была в это время на ногах. После этого приходилось долго, иногда до самого утра, ждать, когда соизволит явиться его величество[228]. Однако стоит лишь завести с ним речь о дате свадьбы, как король немедленно замолкает. В действительности же главным препятствием для заключения этого брака служит не равнодушие к нему невесты, известной своим жизнерадостным и покладистым характером, а недостаточная готовность к нему жениха. В конце концов за дело берется герцог Макс, который в письме к королю решительно заявляет, что постоянные переносы свадьбы и связанные с этим слухи наносят непоправимый ущерб престижу его семьи и чести его дочери. Далее он в ультимативной форме предупреждает Людвига II, что если свадьба не состоится 28 ноября, то София будет считать себя свободной от обязательств, взятых ею на себя в связи с помолвкой. Через четыре дня приходит ответ от короля. «Дорогая Эльза, — обращается к невесте Людвиг II со словами, как всегда позаимствованными из оперы Вагнера, — твои родители хотят расстроить нашу помолвку. Так пусть же они знают, что я не возражаю против этого. Твой Генрих»[229]. В своем дневнике король в тот же день, 7 октября, делает следующую запись: «С Софией все кончено. Я избавился от этого наваждения. Мне нужна только свобода». А в день, на который была в последний раз назначена свадьба, он добавляет еще несколько слов: «Слава Богу, самого худшего удалось избежать».